Через двадцать минут в дверь позвонили дважды. В похожей на черный балахон куртке, с зеленым пакетом «Сезам» в руке вошла высохшая бледная Светлана. Тоже мне еще монашенка.
Поймав на себе взгляд сестры, Светлана усмехнулась.
– Как я тебе?
– Ты стала еще выше… и стройнее.
– Ты хотела сказать: страшнее. – Черный балахон соскользнул с крючка вешалки и накрыл ботинки. – Совсем одолела худоба. Уж и ем за троих, а толку ни на грамм. Наоборот: чем больше ем, тем тоще становлюсь. Мечта страдальца булимией. – Глянув в зеркало, Светлана грустно улыбнулась. – Господи! Какие мы все-таки разные. Словно вовсе и не сестры.
Болезненная худоба вытянула и без того высокую Светлану и уподобила ее задумчивому призраку. А коренастая, очень живая Наталья пошла в шустрого, нервного отца. Вплоть до вертикальной морщинки между бровями. Возможно, перепутали в роддоме. Или мать Натальи спуталась на стороне. Глядя на Светлану, мать невольно вспоминала похожего на Пагинини Тимофея Иволгина, который в Доме офицеров обучал ее игре на гитаре и гаданию на картах Таро. «Он был музыкант-провидец». – Однажды обмолвилась замечтавшаяся мать. И тогда Наталья подозрительно зыркнула на сестру. А Светка с тихой усмешкой опустила глаза и стала смахивать крошки овсяного печенья с черного свитера, облегавшего плоскую как доска грудь. Предпочитавшая темное Светлана была похожа на тощую ворону.
На экране дикторша с плоским бледным лицом и совершенно черными глазами скучным голосом заводной куклы стала тарабанить скучные новости. От раскатистого грохота задребезжали стекла, дикторшу заволокло белой рябью, а Наталья уронила вилку.
– Да что это такое? – Подняв вилку, Наталья убрала салфеткой крошки на полу.
– Вроде бы портал.
– Кто тебе сказал?
– Мой черноглазый шеф Аим. Мы поставляем туда щебень, бетон и заодно темную материю.
Сполоснув вилку, Наталья положила ее в плоскую тарелку с халвой.
Светлана посмотрела на эту вилку и сказала:
– Кто-то придет…
– Студент.
– Я видела его. – Глядя в стол, сказала Светлана глухим голосом.
– В центре?
Светлана покачала головой:
– Во сне.
Выскользнув из руки Натальи, звякнула об пол злополучная вилка:
– Разве ты появишься просто так.
– Егора арестовали и, оставив без души, сослали аж на Журп. Добывая темную материю из глубины журпинских руд, он… ушел
– Куда?
– Откуда не возвращаются.
Лицо Натальи побелело и вытянулось. Она вытаращилась на сестру. Светлана смахнула крошки арахисовой халвы «Дружба» с черного свитера.
– Ты ненормальная.
– А если нет?
– Уходи. – С грустной усмешкой Светлана встала и направилась к двери. – Ты уверена, что он – вещий?
Светлана остановилась:
– Он был очень яркий, живой и сразу врезался в память… А еще там промелькнула толстая старуха. Верный знак качества: сон вещий, не подделка.
Сестра тихо оделась и ушла. Наталья заметалась по коридору. Вспомнив о щах, он поспешила на кухню и погасила конфорку. Но тревога – не конформка. Ее просто так не выключишь. Чем дольше Наталья Алексеевна кружилась по квартире, тем хуже ей становилось. Она не могла остановиться. Голова и сердце помутились.
– Егор уйдет и больше не вернется. – Сказала Наталья Алексеевна какой-то испуганной женщине в зеркале.
Журп. Темная материя. Какой-то Босх. А если нет? Отец ускакал… Мать ушла под землю. Теперь вот Егор… Проклятая Кассандра… Проклятая АКА.
На кухне Наталья Алексеевна схватила смартфон, неловкой рукой смахнув с тумбочки коммунальные квитанции и листки отрывного календаря… С недавних пор Наталья Алексеевна отслеживала переписку Егора. Ведь она же мать и волнуется. Вслушиваясь в телефонные гудки, застыла у окна. На стене трансформаторной будки черные глаза были вдребезги разбиты зигзагами белых молний. Из черных осколков складывалась надпись: «Смерть космическим оккупантам!»
