Посох и четки (сборник) - страница 2

За почти два десятилетия работы в Литературном институте я, пожалуй, и не припомню студента, который бы с такой трогательной добросовестностью относился к своему статуту, к своим обязанностям. Что греха таить, студенты Литературного института не всегда образцово относятся к занятиям. Магомед, я помню, опаздывая на один день в институт после каникул (из-за самолета), прислал две телеграммы: одну – в учебную часть, другую – руководителю творческого семинара. Объяснял причину опоздания, извинялся.

Это свойство не было педантизмом примерного ученика, хотя Ахмедов пришел в институт учиться. Он с жадностью набросился на книги, он не пропускал ни одной лекции, он хотел много знать, тем самым резко отличаясь от тех юных невежд, которые свое невежество объясняют природной гениальностью, которая-де не нуждается в приобретенной культуре и знаниях, которой-де они только мешают проявиться. Надо ли говорить, что никого из таких «гениев» не видно в литературе!..

Магомед Ахмедов наследует богатые гуманистические традиции поэзии Востока, рядом с ним высится пик Расула Гамзатова. С уважением, но без робости оглядываясь на него, на прошлое своего народа и его культуру, молодой поэт смотрит также и окрест, осваивает духовные ценности других народов, и душа его открыта новым впечатлениям. Оттого и книга Магомеда Ахмедова пронизана токами современности. Это книга молодого человека, который живет в сложном, трагическом и прекрасном мире, живет среди людей, которых он хочет сделать счастливыми. Жизнь для людей, жизнь в поэзии – его призвание».

Защитив диплом на «отлично», я приехал в Махачкалу и начал работать в Дагестанском книжном издательстве. Мне посчастливилось быть редактором двух замечательных книг: «Избранное» Магомеда Сулиманова и «Учитель и ученик» Омара-Гаджи Шахтаманова.

Надо сказать, что с этими замечательными поэтами и людьми я был знаком еще со школьных лет. Это были неповторимые личности. Вспоминаю первую встречу с ними. Мы, юные поэты-школьники, я и Гаджи Ибранов, однажды приехали в Махачкалу, чтобы показать мастерам свои стихи. Пришли в Союз писателей очень рано, он был еще закрыт. Мы ждали у дверей. Вдруг показались они – Сулиманов и Шахтаманов, я узнал их по фотографиям, напечатанным в их книгах. Тогда мы читали всё, что издавали на аварском языке, каждая такая книга была для нас большой радостью, а сами писатели казались нам небожителями. И вот они подошли к нам: Шахтаманов – в папахе, похожий на Печорина, и Сулиманов – в шляпе, напоминающий Евгения Онегина. Я знал поэмы Лермонтова в переводах Шахтаманова, читал «Евгения Онегина» в переводе Сулиманова – и это чтение было для меня потрясением. Какой замечательный язык, какая поэтичность! Словно это были не переводные произведения, а стихи, написанные на аварском языке. Знал я и собственное творчество Шахтаманова и Сулиманова – оба были блестящими поэтами.

Шахтаманов взглянул на нас. Я сделал шаг навстречу, а Гаджи Ибранов остался на месте.

– Вы откуда, юноши? – спросил Шахтаманов.

Я ответил на аварском.

– Зачем приехали?

– Читать свои стихи.

– Стихи и у нас есть, – улыбнулся Шахтаманов. – Ну, что же, Магомед, – обратился он к Сулиманову, – послушаем этих юношей.

Мы зашли в помещение Союза писателей, поднялись по лестнице. Позже в одном из своих стихотворений я написал, что с «лестницы на нас смотрели Махмуд и Гамзат, а на кабинет Гамзатова, как на Каабу, смотрели мы». Действительно, так оно и было.