Ши Мин и беспокоился – днем и ночью, – оказавшись между молотом и наковальней. Как воспитать, чтобы будущее империи не обидеть и врага не нажить, но при этом вразумить и достучаться? Как сохранить здоровье, если дом на грани разрушения, а переезжать правитель не велит? И какое образование дать юному принцу, если сам он едва успел чему-то научиться между походами и визитами во дворец?
Ответов не знал никто, даже сам многомудрый император. Он только легкомысленно махал рукой и убеждал Ши Мина в полном своем доверии.
– К демонам такое доверие, – бормотал Ши Мин вечерами, собирая сучья в охапку и передергивая плечами. От холода губы у него становились совсем синие. – Заперли дракона в курятнике…
Это ворчание Юкай находил даже приятным. Заботы он видел мало и каждое зернышко собирал, как бедняк, – украдкой, торопясь от чужих глаз спрятать.
Они вдвоем разводили огонь в очаге, разгоняя солнечно-рыжими бликами и ненастье, и одиночество. Тепло понемногу наполняло стены, расходилось по широкой трубе и согревало сложенные из камней лежанки. Этот дом Юкай запомнил так, как не запомнил даже родной дворец, – до последней крошечной щели.
Брат отправлял к ним слуг, но ни одного лица Юкай запомнить не смог. Ему казалось, что больше никого не только в доме, но и во всем мире не осталось. Привычный к походам Ши Мин вовсе без чужой помощи обходился, но принцу в таких условиях жить не полагалось.
Все неважное стирается из памяти, а дорогое становится даже ярче – только сквозь годы познаёшь настоящую ценность своих воспоминаний.
В двенадцать Юкай не понимал, зачем брат подтолкнул его к коленопреклоненному хрупкому мужчине. Брат сказал, что так нужно, а решения брата не обсуждались.
Но любить слишком молодого наставника он не просил.
Со всем пылом замкнутой запутавшейся души Юкай принялся ненавидеть. Тихий большеглазый мужчина, к которому его привязали на долгие годы, был слабым. Слабость Юкай презирал, потому что слабые были лишь грязью под ногами сильнейших.
Презирал и широко распахнутые черные глаза, такие яркие, что больше подошли бы юной наивной девушке. Кривился при виде легкой извиняющейся улыбки, с которой наставник заговаривал с ним. Шипел сквозь стиснутые зубы, глядя на не по-мужски тонкую легкую фигуру.
Спустя год мальчик понял, что под тонкой кожей таится стальной характер, а хрупкие пальцы, которые мнились ему бессильными и ломкими, с легкостью вцепятся и раздавят горло врага. Только вот Ши Мин никогда не полагался на силу, предпочитая решать проблемы еще до наступления конфликта. И в этом до поры тоже мерещилась Юкаю слабость – ну что за мужчина будет прятаться от драки за кружевами слов?
К четырнадцати Юкай впервые произнес титул наставника без прежнего пренебрежения. К тому времени он начал осознавать, что не только его жизнь была вывернута наизнанку, но и Ши Мину никакого удовольствия не приносило жить вдали от столицы.
Первый год Ши Мин провел дома, медленно сходя с ума. Он будто выцветал, запертый в четырех стенах и лишенный привычной дороги под копытами лошади. Юкай тенью бродил за ним все свободное от занятий время, присматриваясь и пытаясь разобраться; эта задачка казалась непосильной.
Он никак не мог сообразить, почему посторонний человек, да еще и главнокомандующий, не смог просто взять и отказаться возиться с ним. Ведь брат его ценил и наверняка не стал бы вынуждать. Тогда Юкая вернули бы во дворец, а Ши Мин снова двинулся бы в путь, превращая первозданный хаос в порядок под управлением императора. Так почему?
