Звали девушку Марита, или сокращенно Мара. Мне так было неожиданно, потому что меня звали примерно также – Рита и без сокращения, но как звали мое тело, в которое пришлось вселиться, я не знала. Но вскоре услышала и немного прибалдела – меня звали также! И здесь я была Рита! Хозяйку звали Окса и хозяина Дубель.
- Дубина, - хмыкнула я про себя, - и сволочь! Теперь ты меня не застанешь врасплох! Я тебе не девчонка забитая, я та еще баба, хотя и в таком нежном теле.
Я огладила себя с удовольствием и прищурилась, оглядывая свое место работы.
Это была кухня. Нет, не так. Это была КУХНЯ!
- Ого-го! - сказали бы мои подружки поварихи и тут же бы притихли от невозможного огляда картинки.
Такое оборудование я видела только в кино или же в сказках. Огромное помещение, примерно как наших прежних - четыре, с двумя окнами, закопченными, немытыми, поэтому мало дающими свет, почти сумрак. Смог висел еще и от огромной печи, что была в простенке между теми самыми небольшими окнами. Труба её выходила в стену. На ней стояли огромных четыре котла, в которых что-то булькало и исходило паром. Еще сковороды разных размеров и кастрюли с длинными ручками в виде судков. Там, как я поняла потом, варилось обычно овощное рагу, кипятилась вода под мясную похлебку. Вода под мытье посуды и прочего использования, скорее для постояльцев, тех, кто заказывал бадью для помывки, грелась в огромном котле, вставленном в саму жарочную поверхность печи. Рядом приступок с бадейкой и корчага для переливания. Посередине стоял большой стол или как я бы сказала постамент для готовки. Около него вертелись, работали ножами и поварешками обслуга кухни: два повара мужчины, один из которых все же был главным и шесть поварят, тоже мужеского пола. Совсем юные помощники и просто мальчишки. Несколько женщин были на подхвате в основном на принеси-подай. И все же из них тоже была одна главная – высокая, худая и жилистая тетка с властным лицом и злыми глазами. Она смотрела за своей группой женщин и за мной тоже. Её слушались все, даже иной раз и юнцы поварята. Почему? Я поняла тогда, когда она встретилась с самой хозяйкой и та что-то ей шептала. Она же смотрела на меня, скосив глаза и презрительно усмехалась. Наговорившись, они разошлись, приторно улыбаясь друг другу. Как потом узнала, звали Брызла. Это имя уж очень ей подходило, так и брызгала глазами во все стороны, замечая все вокруг и тот час делая замечания и иной раз раздавая тычки и подзатыльники. Особенно доставалось озорным мальчишкам, которые следили за дровами, огнем и водой.
Вообще, тут была атмосфера грызни и подсиживания открыто и подспудно. Все ненавидели всех. Потом я узнала, что найти работу здесь очень даже непросто, а тем более еще с питанием и даже с проживанием. Тут, в этом мире, мире примерно нашего средневековья, был еще не истреблен и рабовладельческий отзвук. То есть люди за уплату налогов своему герцогу или от голода, продавали или же отдавали в наем или попросту в рабство своих родных. Вот так и меня отдали в услужение на тяжелую работу мои родственники, лишь бы не кормить лишний рот.
Как я узнала, мне тут было шестнадцать лет, и я была в услужении уже больше года. Денег мне не платили. За кров и еду я работала по десять часов в день у бадей с горячей водой. Вымывала кухню после готовки, мыла посуду и выносила помои. В зал не выходила и себя не продавала и за это спасибо.
