Мила, разумеется, сразу попала домой. Наемник же остановился в самом городе – отчасти еще потому, что чувствовал – его вряд ли отпустят так быстро и просто.
Эллераль, впрочем, был замечательным местом. Лучшего и не выдумать, если хочется отдохнуть, остановиться, перестать бежать, силясь поймать за хвост собственную судьбу – полная противоположность полного ловцов своей счастливой доли и удачи Арсага.
Жизнь здесь текла, как казалось, всегда по одному и тому же накатанному руслу, что проторена, подобно реке, среди зелени и покоя южного берега крайморской земли.
Сто лет назад, двести… триста, тысячу? Хотя нет, тысячу – это, пожалуй, перебор, тысячу лет назад не было никакого Эллераля, зато была великая Аклария, что покоилась ныне на дне морском. Может, оттуда и принесли местные жители свою тягу к неторопливой созерцательности?
Нет, вроде бы, нет – Ингольв слышал, что Аклария пала с боями, сражаясь за право быть не одну сотню лет. Но ведь здешние элфрэ – они так или иначе, но все по крови как раз родня акларийцам, как этенцы Нового Мира, соседи того же шумливого Тхабата… видать, врут все, когда говорят, что народы, живущие дольше, меняются медленно. Вон как привыкли, выходит, к спокойной и тихой жизни!
Ингольв лениво размышлял подобным образом, валяясь на кровати в отведенном ему гостевом домике. Обставлен тот был с поистине утонченным эльфийским вкусом. Вся мебель оказалась покрыта резьбой с причудливым растительным орнаментом и выглядела невесомой, точно наколдованной или вылепленной из фарфора, хоть и на самом деле была сделана просто из разных пород дерева, преимущественно из дуба и бука. На столе стоял небольшой керамический горшок с неким причудливым растением – резные листья бросали на поверхность столешницы ажурную легкую тень. Вокруг горшка были разложены полудрагоценные отшлифованные и дикие камни и различные, выполненные из глины, дерева и кости маленькие фигурки зверей. На небольшой изящной полке, сделанной в виде хитросплетенных ветвей, стояло несколько книг на кортуанском, пара – на эльфийском, и одна даже на тхабатском; там же на полке лежали и письменные принадлежности. Ингольв заключил, что в этом доме наверняка отдыхали послы из разных стран или торговые гости. Сам он не относился ни к тем, ник другим, но такой почет был приятен.
«Ну что ж, по крайней мере, можно всласть отоспаться!» – решил про себя наемник, осмотрев жилище.
После трудного пути он первым делом, разумеется, сдал принцессу на руки отцу, получил ворох словесных благодарностей, обещанное денежное вознаграждение, несколько намеков на расширение оного чуть позже, а также щедрое гостеприимное предложение отдыхать, сколько понадобиться, и ни в чем себя не стеснять – ни в пище, ни в питье, ни в желании приобрести одежду, оружие, лошадь… что угодно. Разумеется, да, если северный воин предпочтет уединение, его не станут беспокоить.
Так он и решил – отсыпался, угощался местными винами, элем и превосходным жарким – элфрэ знали толк в хорошей еде, это даже сам Ингольв не мог не признать, наведался в купальни на теплом источнике, нашел место приятным, но скучным, и чаще попросту купался в одной из многочисленных лесных речек за городом. Обошел на досуге Ингольв и мастеровых: решил заказать новую перевязь для меча, ну и сдал скорняку волчью шкуру – чтобы через некоторое время получить великолепный меховой плащ, тяжеленный, но и теплый настолько, что в нем хоть в ледяные долины Волчьего Предела! Только вот туда, где веют ветра его родины, в земли Ак-Карана, даже в безлюдный Волчий Предел, нету ему пути… отняли. Сам у себя, вернее сказать, отнял – но Ингольв не собирался поступаться собственными словами, даже сказанными в горячности и гневе. Если ты не отвечаешь за произнесенное тобою, какой с тебя толк? И как можно уважать такого человека? Верно, никак – по крайней мере, именно так Ингольв и полагал.
