Но Юи получил то, что хотел, только не от нас. А от них. Мы ничего не получили. А больше потеряли.
Да, наверное, следовало прилагать больше усилий. Стоило бы учиться стихосложению, различению ароматов, разбираться в тканях и вообще больше походить на женщин, тогда бы у нас было будущее.
Но мы не такие, и мы отступаем. Мы потеряем место на пороховых мануфактурах, теперь его займет другой человек. Их человек. А мы можем только сохранить достоинство. Единственное, что у нас остается. Последнее, за что нас уважают. Нам всем потребуется много усилий, чтобы с достоинством уйти.
Это то, что мы можем сделать для Накадзимы. Он не всегда был нам другом. Но он наш соратник, мы должны помнить об этом.
И я надеюсь, что однажды именно ты, Исава, будешь рядом со мной в такой же важный момент.
Я в молчании склонил голову. Мне было стыдно. Я действительно метался по замку, как напуганный мальчишка. И чего я добился? Все решили, что я пытаюсь уклониться от своих обязанностей? Как стыдно…
Затем старший садовник милосердно прервал мое униженное молчание, попросив меня показать лезвие моего единственного меча.
Господин старший садовник раскритиковал меч, совершенно справедливо раскритиковал – действительно, совершенно безымянный, лезвие без дол, линия закалки неубедительна. Простое лезвие для простого человека.
Он забрал его у меня и отдал мне свой Хання-Син-Кё – меч Огненной Сутры. Я видел это сокровенное сокровище ранее, очень давно. Слышал я, что меч его был шедевром непревзойденной кузнечной семьи Мицутада – и мне стало очень не по себе.
Он рисковал, мой хозяин, господин старший садовник, поборник старины и древнего благородства.
Он рисковал никогда не получить свой меч обратно – может пройти доказательством вины по моему делу и навсегда сгинуть в канцелярии Ставки. Или всегда есть возможность грубой ошибки, неладной неудачи кайсяку – и меч будет опорочен. Но старший садовник был решителен и фактически приказывал, прямо-таки беря ответственность на себя.
– Думаешь, зачем я дал тебе свой меч? – спросил господин старший садовник. – Может статься, это лучшая судьба для столь почтенного оружия. Не на полке в почетной нише. А в последнем нашем бою, который, я боюсь, мы все проиграем.
Пока ты бегал, ко мне приходили люди, которых ты растревожил. Не скажу, что мне что-то удалось переменить. Накадзима должен умереть. Но его семья останется в его доме и сможет пользоваться благами нашего города. Им будет тяжело. Но они выживут.
Не подозревал в нем такой тяги к красоте духа. Либо все это признаки какой-то невидимой мне борьбы в руководстве княжества, о которой лучше и не знать. Я очень сдержанно относился к господину старшему садовнику в то время, что работал под его началом, – садовником он мне казался нерешительным и недостаточно гибким для того блестящего воина, которым он показал себя когда-то. В нашем саду он был сторонником проверенных столетиями решений и не был склонен к какой-то новизне, если та не была упомянута в древней «Сакутэй-ки» – «Тайной книге садов», написанной еще в эпоху войны Гэмпэй. Вероятно, потому он и дал мне свой меч и осенил это дело своим авторитетом – это было правильно с точки зрения былых легендарных времен.
Он спокойно прервал бурный поток моих благодарностей и отправил скорее приступать к тому делу, что ожидало меня.
И я отправился.
