– Что ты несешь?! – громко, действительно громко, на весь коридор, взревел гигант. – Какая еще, мать твою, субординация? Ты в школе учился?!
– Алексей! – закричал в ответ санитар, но его крик едва было слышно.
– Какая к черту субординация! Субординация – это значит следовать правилам взаимоотношений внутри трудового, идиот, коллектива! Я пациент, а не твой подчиненный! Субординация – это то, как ты лижешь зад главному врачу!
– Ну уж хватит!
– Что хватит?! Ты записывай, когда тебе говорят! Раз ничего не знаешь!
Наступила тишина. Отчетливо были слышны лишь шаги блуждающих пациентов, они не перестали бы ходить взад-вперед даже, если бы начался конец света. Тем не менее большинство более или менее соображающих собрались возле Алексея и санитара. Они бездумно глядели на них, некоторые громко плямкали губами, в предвкушении, по всей видимости, кровавого боя. Звук их плямканья раздражал Алексея, из-за чего после каждого такого причмокивания его веки нервозно вздрагивали. Плечи его в порыве эмоционального всплеска поднимались вверх-вниз, словно его легкие были гигантскими пружинами, заключенными внутрь его тела.
– Ты выслушаешь? – спокойно произнес санитар.
– Давай, только быстро!
– Хорошо, что ты его не ударил, – произнесла маленькая девочка.
– Да там и бить-то нечего, – ответил Алексей, повернувшись к ней.
Санитар вздохнул, проигнорировал тот факт, что Алексей обменивается фразами с пустым подоконником, затем произнес:
– Ты вчера отказался от галоперидола. И позавчера. И три дня назад тоже не пил.
– И что?! – махнув рукой, скривился Алексей.
– Нужно выпить.
– Да ты что?! Тогда тебе придется в меня его запихнуть силой! Не уверен, что у тебя это выйдет! Я его пить не буду!
– Лечащий врач сказал…
– Да пошел ты! Вы все! Пошли все!
Дальнейшее общение с Алексеем было лишено смысла. Он стоял, широко расставив свои могучие ноги, и махал руками по воздуху с такой силой, что санитар, стоящий перед ним, чувствовал, как его пепельно-золотистые кудри колышет горячий ветер дыхания пациента. При этом, громко ругаясь и выкрикивая всевозможные слова, он периодически хватал себя рукой сзади за шею, и начинал разминать ее с таким яростным остервенением, что весь этаж осыпало звуками хрустящего позвоночника.
– Все в порядке, – прошептала маленькая девочка. – Лешенька, все в порядке…
– Ну да уж, конечно! В порядке!
– Не нужно ничего делать…
– Да я раскрошу ему сейчас хребет!
– Не вздумай… – начав плакать, неразборчиво произнесла она.
– Не плач… – простонал Алексей. – Пожалуйста, не плач, слышишь? Видишь?! – обратился он к санитару. – Видишь, кретин, что ты делаешь?!
– Почему ты не хочешь выпить галоперидол? Тебе же чудится не пойми что!..
– Убирайся к черту!
– Сначала тебе кажется эта девочка. Эта девочка здесь?.. Правильно?..
– Заткнись!
– Потом стены начнут двигаться. Потом начнутся боли. Ты же сам прекрасно знаешь.
– А «его» ты мне поднимать будешь?! – завопил в яростном отчаянии Алексей, расстегнул липучки пижамных брюк, и принялся доставать оттуда тот орган, который в большинстве случаев скрыт от глаз. – Закрой глаза! Отвернись! – крикнул он в сторону подоконника, на котором никого не было, но сидела девочка.
Санитар бросился к нему в попытках схватить его за руку и не допустить демонстрацию, но Алексей внезапно замер на месте, лишь гневные искры продолжали биться в его влажных глазах.
– Только дотронься до меня, – прошептал он, – я тебе кисть сломаю.
