Однако у него родился план: перестрелять ночью всех диверсантов, когда они будут в палатке. Из сторожки он взял с собой две гранаты и понимал, что у него есть шанс.
Андрей посмотрел на часы: время было 1 час 43 минуты.
Он решил выдвигаться к сторожке.
Но в это время на дороге послышался шум мотора, и на поляну выехал немецкий бронетранспортер с включенными фарами. В бронетранспортере было с десяток солдат и эсэсовец, с которым командир диверсионной группы разговаривал утром.
– Ганс, принимай гостей! Меня прислали к тебе на помощь, вдруг ты не справишься, – загоготал эсэсовец. – Мины, которые ты установил на дороге, мы объехали лесом. Я, кстати, захватил с собой бутылочку хорошего вина. Давай выпьем и помянем, как у вас говорят, русского генерала, – сказал он, смеясь.
Немцы выпрыгнули из бронетранспортера, быстро поставили две палатки – одну офицерскую и одну большую для солдат, разожгли костер и стали греть на нем паек для ужина.
Диверсанты, выскочившие из своей палатки на шум, поняв, что к ним пришла подмога, вернулись в палатку и легли спать, оставив часового на охране.
Андрей понял, что план, придуманный Пашкой, рушится.
Теперь им предстояло вести бой с целым взводом, который уже был на поляне.
Он решил, что закидать палатки гранатами – не такая уж плохая идея в сложившейся обстановке.
Но было одно «но»: Паша мог пострадать, а этого Андрей допустить не мог.
Его надо было предупредить, да и его помощь была нужна – одному ему с двадцатью немцами быстро не управиться.
В детстве у них с Пашкой, когда они играли в казаков-разбойников, был условный знак – кряканье уткой. Андрей решил попробовать. Он стал наблюдать в надежде, что увидит Пашку и подаст знак.
Офицеры сидели на складных стульях у палатки за складным столиком и из хрустальных бокалов пили вино.
Эсэсовец рассказывал о парижских проститутках и смеялся.
Ганс, немецкий офицер в форме Красной армии, вдруг крикнул по-русски:
– Ковальский, ты где?
Паша выбежал из палатки и подбежал к офицеру.
– Передай по рации, что оберштурмфюрер Рихтер прибыл к нам в расположение.
– Есть, господин капитан! – ответил Паша и пошел в палатку за рацией.
Андрей понял, что это его шанс.
Он трижды крякнул уткой. Идя к палатке, Паша на секунду остановился и посмотрел в сторону леса, где сейчас был Андрей.
– Он догадался! Молодец, Пашка, – прошептал Андрей. И догадается прийти к дереву с дуплом, где они прятали свою антенну.
И точно, минут через десять они встретились у дерева.
– Паша, их стало в два раза больше. Все идет не по плану, – начал первым Андрей.– Я предлагаю, когда они утихомирятся, взорвать к чертовой матери две палатки, а тех, кто будет, как тараканы, выползать, я удавлю своим пулеметом. И ты мне поможешь. Я беру на себя две палатки, а ты – палатку офицеров. Когда я начну, брось туда гранату и уничтожь этих сволочей. А потом здесь, на поляне, мы встретим генерала с аргументами на земле в виде дохлых немцев, – усмехнулся Андрей.
– Да, Андрей, согласен. Смысла рисковать теперь, когда их стало больше двадцати, нет. Днем против двадцати нам придется очень тяжко. Давай, как ты сказал, так и сделаем.
– Когда все угомонятся, я тихонько сниму часовых и дам тебе знак кряканьем, чтобы ты вышел из палатки. Ну и тогда начнем, – улыбнулся Андрей.
– Договорились, – ответил Павел.
Немцы угомонились около четырех утра.
Все разбрелись по палаткам, и на поляне у костра остались только два часовых. Причем один из них в русской форме дремал, сидя у костра и клевал носом. Второму, в эсэсовской форме, тоже хотелось спать.
