Время позднее, а день был длинный и утомительный. Все, повозившись, постепенно погружались в сон. Уснули Илья и Иван, уснул и Волк. Задремал Филатыч, рассудив, что своё чёрное дело лучше будет сделать ближе к утру. Не спала только Рогнеда. Во-первых, она пыталась придумать новые приёмы завлечения Ванюши в брачные сети. Казалось бы: спит с ним в одной палатке, кормит из рук, бельё ему стирает… что ещё надо? Решила: надо милёнку голое тело показать! Случайно, как бы. Ну, купаться пойти и сделать вид, что его не заметила! Во-вторых, её слегка беспокоил живот. Не то, чтобы болел, а так, пучило: макаронов переела. Наконец, заснула и она.
В четыре часа утра Филатыч натренированно проснулся. Вымазав спецсоставом веревку, выждал пять минут. Легонько потянул. Веревка распалась, и он с удовольствием пошевелил затекшими кистями. Прислушался: в лагере было тихо, в смысле, все спали. Вот сопит богатырь, Волк рядом издаёт ворчащие звуки, снится, наверное, что-нибудь. В палатке похрапывает Иван… Не слышно только девушку. Ну, тоже никуда не денется!
Пора! Извиваясь по-змеиному, Филатыч совершенно бесшумно отполз к кусту со спрятанным пистолетом. Рубчатая рукоять плотно легла в руку, едва слышно щёлкнул курок. Сделав десяток быстрых шагов, он оказался лицом к лицу (лицом к морде?) с проснувшимся и насторожившимся Волком и выстрелил навскидку. Стрелял византиец хорошо, поэтому попал. Хотя, позвольте спросить, кто бы промахнулся с трёх шагов по такой крупной мишени? Волк рухнул и больше не шевелился: отрава в пульках была мгновенного действия. Минус один! Уже не спеша Филатыч подошёл к палатке и выстрелил дважды: первый раз в выпуклость Ивановой задницы, натянувшей ткань стенки, второй – туда, где должна была лежать Рогнеда. Минус три! Выстрелы были тихие (ну, пневматика малого калибра!) но, тем не менее, Илья проснулся и поднял голову:
– Чего, а?
– Чего, чего… Смерть твоя пришла! – страшным голосом вскричал убийца и выстрелил ему прямо в сердце.
Илья уронил голову и замер.
«Минус четыре!» – удовлетворённо осклабился цереушник и залаял по собачьи, подавая знак Арнольду и Феликсу.
Те возникли из темноты минут через двадцать.
– Так, ты подбрось в костёр дровишек, да побольше, – приказал Филатыч Феликсу, – А ты иди со мной! И дай сюда винтовку!
Он ещё с вечера приметил где лежит волокуша со Змеем Горынычем – шагах в сорока от костра. Из-за вони.
Змей Горыныч спал, закутавшись в собственные крылья. Филатыч осторожно потыкал его дулом винтовки:
– Эй, ты! Проснись, а?
Тот приоткрыл левый глаз и выпустил струйку пламени. Арнольд испуганно отпрянул. А Филатыч сдержался и не отпрянул, хотя тоже испытал страх.
– Это ещё что за… Кто такие? – просипел Замей, опасливо косясь на винтовку.
– Да мы, это… Мимо шли, – уклончиво ответил Филатыч, не желая до поры, до времени раскрывать свою сущность.
– Ну, и идите… мимо!
Арнольд не выдержал скопившейся в нем напряженности и визгливо крикнул:
– Яйца где?
Филатыч поморщился: резкий тон грозил нарушить только-только установленный контакт! Но, с другой стороны, может, так и надо, в лоб и напрямик?
– Яйца? – переспросил Замей недоуменно, – Яйца при мне…
– Когда откладывать собираешься? Ну, нестись? – напирал Арнольд, почувствовав молчаливое одобрения шефа.
Замей встал и индифферентно пыхнул дымом:
– Какое ещё «нестись»? Я вам что, яйцекладущий?
– А разве нет? – быстро спросил Филатыч, чуя удачу в смысле получения важной информации.
