Я тоже высматривала кое-что. Даже заприметила. На сером тканом покрывале в яркую полоску лежали гребни. Деревянные, костяные, из чернёного серебра. Я же смотрела на длинный гребень с костяной ручкой — таким удобно волосы расчёсывать. Вот и хотела сделать отдарок Эйгилю.
Олав вился у моих ног, цепляясь за юбку и высматривая что-то по сторонам.
— Ты мне петушка купишь? Купишь?
— Куплю-куплю… — согласно кивала, внимательно рассматривая гребень. К нему я решила взять ещё и кушак. Завернуть всё в яркую ткань и отправить Эйгилю. А лучше самой подарить, да так, чтобы Хорк видел. Ему-то я ничего не собиралась давать. — И баранок возьмём.
— Кому выбираешь? — громкий мужской голос зычно пропел у меня над ухом. — Жениху?
Я едва замертво не упала. Прижав гребень к груди, густо покраснела. Орм же добродушно посмеивался, посматривая на меня ехидным взглядом.
— Ну и напугали вы меня!
— Уж прости, не хотел, — мужчина широко улыбнулся. — Жениху берешь?
— Ему, — кивнула в ответ и отвела взгляд.
— Что, плохо спала? Вон какая бледная.
Торопливо сунув монету торгашу, я пожала плечами. Сейчас я скорее напоминала спелое наливное яблоко. Щеки аж подергивались от жара.
— И глаза у тебя усталые.
Она слышала…
— М? — я внимательно посмотрела на Орма. Тот даже немного изогнул бровь, не ожидая такого от меня.
— Взгляд, говорю, усталый.
Вытаращившись на Орма, думала о том, что сна мне явно не хватало. Чудится всякое.
Она слышала его. Его зов. Она знает… Вспомнила!
— Я… — сдавленно бормоча, глухо хлопала ресницами, ничего не понимая. — Да. Слышала его.
— Что? — Орм неожиданно оживился и подхватил меня под локоть. — Что ты слышала?
— Его же все слышали этой ночью. Волчий вой. Заунывный такой, протяжный. Под такую песню спится плохо, — высказала всё как на духу и посмотрела мужчине в глаза. — А вы разве вы его ночью не слышали?
— За день так намаешься, что вечером и ног собственных не чуешь. Куда там мне до волчьего воя, — мужчина хрипло рассмеялся, буравя меня хитрым взглядом. — А после дороги и вовсе сладко спится.
— Ну, я пойду, — Олав уже тянул меня за руку к какому-то торгашу с игрушками. — Спасибо вам за всё! Надеюсь, мы с вами вечером увидимся? — я искренне улыбнулась, прогоняя прочь дурные мысли.
— Нет, не увидимся. Вечером мы сложимся и уедем.
— Но вы же говорили, что останетесь на праздник.
— Увы! — Орм развёл руками и пожал плечами. — Хочется, да не можется.
Она вспомнила, вспомнила! Слышишь? Вспомнила! Не отпускай её!
Олав уже почти утянул меня, но Орм вдруг резко схватил меня за руку, подтаскивая к себе. Пошатнувшись, вместе с братом вдруг очутилась в крепких объятиях.
— Жаль уезжать отсюда! Я рад, что вы живы. И… Кара, возьми это, прошу тебя, — горячие мужские пальцы коснулись шеи, надевая что-то холодное на тонком ремешке. — Я до сих пор чувствую вину перед твоим отцом. Отдай я ему обещанное сразу, может, вас тогда бы и не было в том доме. Но что есть, то есть.
Стиснув меня напоследок в слишком крепких объятиях, мужчина остави нас в покое и продолжил весело и задорно выкрикивать знакомые слова:
Ярмарка, ярмарка!
Огневая, яркая, плясовая, жаркая.
Глянешь налево — лавки с товаром
Глянешь направо — веселье даром!
Солнышко жаркое встает,
Спешит на ярмарку народ!
Я проводила Ормом взглядом, выслушивая сбивчивый шепот Олава. Брат болтал без умолку, едва не стягивая с меня рубашку, так сильно дёргал рукав.
