Позиция прикосновения - страница 27

– Чтобы разбиться?

– Обрести на мгновение крылья. Никому не запрещено летать по низу.

Звуки заведенного мотора раздались со всех сторон и я сильно зажмурилась. Пришлось сцепить руки у торса Брэндона и облокотиться на его широкую спину. Наши тела оказались слишком близко.

Рев двигателя не прекратился и мы сдвинулись с места. Я чувствовало, как у меня перехватывает дыхание. Воздух бил по лицу, но я отворачивалась от него.

– Открой глаза, Одри.

– Не могу.

– Тебе нечего бояться, когда я рядом.

Он знал мои болевые точки и аккуратно нажимал на них. Только ему были известны мои тайны, секреты, тревоги. Брэндону удавалось контролировать мои эмоции и чувства. Даже тело.

Я никогда не принадлежала ему, но сердце отчаянно желало сдаться в его объятия.

Веки плавно приоткрылись. От быстрого потока, глаза слегка заслезились.

Мы проезжали театры, которые находились совсем недалеко от отеля. Их архитектура завораживала. Но сейчас их вид был мимолетным, словно застывшая в голове картинка. Вспышка, и ты уже бросаешь свой взгляд к площади Пьяцца. Маленький уголок Италии, оставленный в Великобритании.

Постепенно я расслаблялась. Мысли отключились по щелчку пальцев, стоило мне только начать вглядываться в каждую проезжающую вещь.

Брэндон уводил нас с обычной дороги в небольшие переулки, в которые едва можно было поместиться.

Вдалеке показался Сомерсет-хаус – невероятных размеров резиденция в ренессансом стиле с примыкающими обширными крылами, выходящими на Темзу. Только на его территории можно было увидеть не меньше пятидесяти танцующих фонтанов.

Я никогда прежде не была здесь. Казалось, что весь Лондон невозможно осмотреть и за всю жизнь. Викторианская эпоха заставляла город затаится, а затем вновь ожить.

Природа готовилась к предстоящей осени и уже окрашивала все листья в цвета красных кирпичных домов, что стояли почти на каждом углу.

Брэндон остановился около Трафальгарской площади. Чаще всего её называли сердцем Лондона Из-за безграничной любви к этому месту.

Колонна Нельсона уходила почти в самую высь, и чем ближе ты к ней подходил, тем глубже она уходила в небо.

Мы ходили с ним вместе за руку, словно пара влюбленных. Закат красиво переливался сквозь здания, оставляя свои отблески на каменных узорах.

Разговоры становились более сокровенными. Я чувствовала себя с ним комфортно. Та нежность, что и прежде. Он много шутил и заставлял меня смущаться.

На каждом шагу встречались статуи и скульптуры, окруженные толпами людей. Но моё внимание привлек музыкант, стоящий около галереи на северной части площади.

Он держал в руках гитару, наигрывая мелодию. Рядом стояла стойка с микрофоном. Все проходило мимо парня, совсем не замечая его. Возле брошенной на плитку сумки, лежала шляпа с мелкими купюрами. У меня всегда болело сердце за тех, кто создавал искусство, но был вынужден так зарабатывать себе на жизнь.

Я подошла к нему ближе, достав из клатча пять фунтов. Осторожно наклонилась и протянула ему деньги.

Но не успев оглянуться, Брэндон повторил за мной.

– У тебя доброе сердце.

– В этом нет ничего сложного. Для нас это просто бумажки, а для него возможность встать на ноги.

Глаза парня заблестели от слез. Он поклонился в знак уважения, а затем попросил разрешения в знак благодарности исполнить для нас песню.

– Станцуешь для меня, Одри? – Брэндон поднял на меня свой взгляд в ожидании ответа.

– Прямо здесь?