Прах имени его - страница 31

Магон улыбнулся. Кто же знал, что неотесанный варвар окажется таким подарком судьбы?

Куллеон не верил, что найдет силы это произнести. Не укладывалось в голове. Но, если он действительно хочет выполнить свой долг, придется…

После разговора с Грутслангом Куллеон вернулся на корабль, к щебечущим, хвалящимся находками и золотым песком торгашам. Не понимал, как вынес обратную дорогу, но, ступив на землю благословенного Рима, почувствовал невероятное облегчение – как атланты, когда мира, давящего на плечи, вдруг не станет.

Куллеон должен был посоветоваться с Луцием Папирием Курсором, консулом и добрым другом, братом по оружию. Не стал, конечно. Знал, что услышит. Как услышал тогда, после ужасного позора, который не смыть – в отличие от всей пролитой крови, он останется на руках едким налетом, у восточных колдунов не найдется чудодейственных средств, и даже боги от него не избавят. Поэтому, вернувшись из страны Медных Барабанов, Куллеон снял два своих меча, завернул в плотную ткань и зашел на борт чужого торгового корабля – о своих римляне только мечтали[35]. Заплатил, чтобы оружие перевезли тайком, – знал, что и в Карфагене найдет пунийцев, готовых оставить мечи на хранение за немалые деньги. Придется сделать это, чтобы не вызывать лишних подозрений и вопросов у городской стражи. Деньги, деньги, деньги – противно думать, что есть в мире такое место, где их гипнотический звон решает все вопросы.

В дни путешествия Куллелон спал плохо. Первым увидел вдалеке очертания Карфагенских гаваней, проступающих из-за тумана: круглой внутренней – военной и квадратной внешней – торговой. Пока причаливали, Куллеон смотрел на суетившихся купцов и плотников – корабельные мастерские прямо на пристани. Пытался вглядеться и в темноту военной гавани – не получалось. Догадывался, что там, в тех мастерских, сокрытых от глаз, тоже кипит жизнь.

В гавани Куллеона окружили – купи то, кричали ему, купи это! А он видел, как давятся торговцы, не желая улыбаться ненавистному чужаку, но все равно – улыбаются. Деньги есть деньги. Его пытались задобрить лучшими предложениями, но Куллеон отмахивался, мечтая обнажить мечи.

Отдал оружие на хранение в одну из портовых мастерских – хозяин лично при нем спрятал тканевый сверток под полу, застрекотав, как, мол, приятно иметь дело с благородными господами из-за моря.

Куллеон посмотрел на далекий холм Бирса, сияющий роскошью храмов. Стиснул зубы. Отправился в город, заранее зная, кого искать, и все еще не веря, что согласился на роль ищейки, грязного наемника. Если бы не то поражение, если бы не тот позор…

Расспросил местных о купцах, торгующих фантастическими тварями, о человеке по имени Баалатон – повезло, что оно оказалось редким, – и о лучших ростовщиках Карфагена. Так и узнал про Магона: кто-то особо болтливый рассказал, что у него в долгу полгорода, и пройдоха Баалатон, кажется, тоже – причем по уши, хотя, может, после страны Медных Барабанов дела того пошли в гору, добавил болтун, – вы ведь слышали про торговые экспедиции в это, Эшмун его прокляни, странное место, да? Куллеон только кивал.

Грутсланг сказал ему тогда, в пещере:

– Если захочешь поговорить со мной, найди старого халдея, что красит бороду черной краской и держит при себе Драконий Камень. Следи за пронырой-купцом, имя которому – Баалатон. Нужна астрономическая точность – мы все фигуры на этой звездной доске, он и ты, даже я, даже порой сами боги.