— Ваши слова селят в моем сердце печаль, зачем же так?
— Злыдень, — коротко бросил Вий-Совяцкий и погладил бесенка по голове. Тот протяжно пискнул и ткнул кривеньким пальчиком в сторону кухни.
Цимбалист снова улыбнулся:
— Не докармливаешь пампушками квартиранта, ай-ай-ай.
Бесенок нахохлился, повернулся к нему спиной и значительно поднял хвост. Цимбалист расхохотался. Вий-Совяцкий взмахнул рукой, через пару секунд в комнату влетела пампушка, источавшая аромат чеснока и зелени. Бесенок тут же сцапал ее и принялся увлеченно чавкать.
— Его не прокормишь, зима нонче, жрет все подряд, — невозмутимо сообщил Вий-Совяцкий. — Дело у меня к тебе.
Цимбалист приподнял бровь, подпер щеку кулаком, оперевшись локтем на колено:
— Я весь внимание. Что мне предложат еще, что нужно сделать заведомо даром? — его голос сочился ядовитой озабоченностью, которой вполне можно было отравиться, будь она цветом отруты.
— Не надо хамить, — мягко укорил Вий-Совяцкий, едва сдерживая усмешку. — Видишь ли, любезный, у нас тут завелся злыдень.
— Я вижу, — сухо бросил Цимбалист.
По его лицу пробежала тень. Уж кого-кого, а злыдней он не любил совершенно. При этом применял довольно удачные методы борьбы с ними, поэтому… Что именно «поэтому», Цимбалист сообразил сразу. Однако делал вид, что раздумывает.
Вий-Совяцкий пересадил Бесеньку на стол и медленно поднялся из кресла. Посмотрел сверху вниз на сидевшего Цимбалиста.
«Мальчишка, — мелькнула мысль, — совсем мальчишка».
— Злыдень сильный. Если я начну говорить с ним по-своему, то, сам понимаешь, ничего путного не выйдет — просто ничего не останется от университета.
Цимбалист не ответил. Только лишь скривился, показывая, как не хочет лезть в людские дела. Ну, и приближенной к людям нечисти.
— И что мне сделать? — поинтересовался он. — Позвать вашего злыдня на свидание?
Вий-Совяцкий пожал плечами:
— Как проводить свободное время, я тебе не указ. Делай что хочешь, но убери его отсюда.
В комнате повисла тишина. Слышалось тиканье старинных часов, свистел за окном ветер, плясала метелица. Цимбалист молча уставился в пол. Несмотря на всю игру и паясничание, Вий-Совяцкий прекрасно знал — боится. Боится, что останется навек за своим Чумацким Шляхом, что никто больше не придет, и даже Ночная Трембита не развеет леденящую душу тоску. А ведь если так, то и самому так исчезнуть можно. Знал, что блуждают запутанными дорожками Громов и Чугайстрин-младший — заложники Цимбалиста, мольфары сильные да смекалистые. Только долго их все равно не задержать: либо сами выберутся, либо Гришка заберет обоих — не сейчас, так позже.
Цимбалист глубоко вздохнул, запустил пальцы в русые кудри:
— Проклясть бы тебя, шановный ректор, так невежливо будет.
Вий-Совяцкий кивнул:
— Вот да. Поэтому лучше подумай над моим предложением.
Пришлось вновь сесть в кресло, так как поясница начала ныть, будь она неладна. Старость — не радость. А спасаться Хвесиными горчичниками — сохрани основатели ПНУМа. Больше такого ужаса не пережить.
Бесенок шустро слез со стола и подбежал к Цимбалисту. Попытался заглянуть в глаза и погладил угольно-черной лапкой по колену. Тот чуть растерянно хмыкнул:
— Какая у тебя домашняя нечисть… ласковая.
Бесенок расплылся в улыбке и принялся забавно скакать вокруг, словно нарочно пытаясь его развеселить.
— Допустим, я соглашусь, — медленно произнес Цимбалист и посмотрел на Вий-Совяцкого. — Но что я за это получу?
