Егор покраснел уже до оттенка вареной свеклы. Отвел глаза.
– Я вовсе не…
– Нет уж, имей смелость признаться – ты именно это имел в виду, – жестко сказал Горицкий, – И даже если я отыщу исполнителей – будем называть вещи своими именами, этого преступления… даже если закрою глаза на то, что мальчишка ровным счетом ни в чем не виноват, а напротив – будь он дерьмом, вряд ли дочь профессора Воронцова, известного своей принципиальностью, ответила ему взаимностью… Что дальше? – вкрадчиво спросил Станислав Георгиевич, – Или ты считаешь, этот парень – единственное препятствие, стоящее у тебя на пути? Не будет его, девочка немедленно падет в твои объятия? – он даже нашел в себе силы негромко рассмеяться, – Боюсь, ты путаешь дешевые сериалы для дебилов с реальной жизнью, Георгий. Сильно путаешь.
– По-твоему, она никогда не будет со мной? – глухо спросил Егор.
Горицкий едва не ответил утвердительно…
но неожиданно (будто в мозгу сам собой повернулся невидимый переключатель) увидел перед собой не избалованного барчука, чье практически любое желание исполнялось беспрекословно с самого раннего детства, а несчастного, некрасивого мальчишку. Мальчишку, слишком рано лишившегося матери (и, учитывая личность Лерки, пожалуй, по-настоящему материнской любви и не знающего). Мальчишку, чей отец обычно был слишком занят, чтобы уделять ему достаточно внимания. Мальчишку, на которого девушки всегда смотрели бы свысока (не только симпатичные – самые обычные девушки), если б не его, Горицкого, деньги…
Мальчишку, для которого Настя Воронцова – дерзкая, свободная, раскованная, чертовски обольстительная, – являлась воплощением мечты. Вопрощением всего того, чего он, богатенький сын влиятельного папеньки, как ни прискорбно, лишен изначально…
и вряд ли когда-нибудь будет иметь (независимо от размеров банковского счета).
– Забудь ты ее, – устало произнес Станислав Георгиевич,– Или, в крайнем случае, сублимируй свои эмоции. Ты же неплохо рисуешь? Вот и рисуй. Рисуй, пиши стихи… найди еще какое-нибудь хобби. Да хоть скалолазанием занимайся! Или фигурным катанием. Не зацикливайся на какой-то смазливой кукле. Не способна она тебя понять, так и черт с ней. Лет через десять-пятнадцать она наверняка превратится в неряшливую толстуху с выводком золотушных детей и мужем-неудачником. Вот тогда ты свои переживания заново и переосмыслишь… Жизнь-то не кончается, Егор. Только начинается…
Гера слабо улыбнулся.
– Так ты поэтому и не женился больше, пап? Чтобы не стать мужем неряшливой толстухи и отцом выводка золотушных детей?
Горицкий, встав с кресла, пересел к сыну на кровать и приобнял его за узкие плечи.
– Вот именно, Егор. Вот именно.
А внутренний голос между тем подсказал еще один вариант ответа (который банкир, впрочем, не стал озвучивать).
Какой вариант?
Да элементарно простой.
"Я больше не женился потому, что не встретил ни одной, хотя бы отдаленно напоминающей дочь профессора Воронцова.
С ее дерзким взглядом. Лучистыми глазами. Хулиганистой улыбкой.
И сказочной косой до пояса."
Той, кого невозможно вообразить неряшливой толстухой и женой неудачника.
* * *
