Перед Красавинским мостом встали. Потеряли почти два часа. Из-за аварии – три легковушки сцепились, перегородив дорогу: одна догнала вторую, вдвоём зацепили третью. Слева не объедешь – ограждения, вправо не уйдёшь – поля.
– Придурки! – ругался Саша. – Ездить не умеют! Лишь бы гонять!
Люсинда вздохнула.
Егор услышал, не понял:
– Что?
– Не боишься? – не отвечая на вопрос и не оглядываясь, спросила Люсинда.
Вовка сидел рядом с Люсиндой и – спал.
Прежде чем ответить, Егор подумал, потом сказал – почти правду:
– Немного.
– Почему? – Люсинда повернулась, глянула в просвет между кресел – глаза чёрные, почти угольки, но угольки не горячие, не злые – грустные какие-то.
«А, вообще, могут ли угольки быть грустными? Неодушевлённые предметы. По сути: остатки неодушевлённых предметов. Даже останки, если по-философски…»
Мысли, странные мысли мешали думать.
– Почему? – Люсинда повторила вопрос.
– Получить на пустом месте… – Егор недоговорил.
– Я тебе не нравлюсь?! – удивление девчонки выразилось не только интонацией – взметнулись ресницы, поднялись брови: красивые ресницы, красивые брови.
– Так ведь я тебя только увидел! – Егор искренне пожал плечами. – Часа не прошло.
– То есть внешне я тебе… – теперь недоговорила Люсинда.
– Внешне – красивая, – перебил девчонку Егор, понимая, что говорит что-то не то.
– А внутри – кишки, да? – Люсинда отвернулась, наклонилась вперёд, с силой откинулась на спинку кресла – бухнулась, верно надеясь на то, что Вовка проснётся от такого сотрясения.
Вовка не проснулся. С сиденья рядом с водительским обернулся Илья Антонович:
– Что, уже сидеть устала? Ну, встань, походи по салону – разомнись. Можешь и на дорогу. Только ходи рядом, чтобы, если что, быстренько обратно села.
– Есть размяться! – чётко ответила Люсинда, вызвав добрую улыбку майора, отстегнула ремень безопасности и поднялась. – Кто со мной?
Вовка всхрапнул.
За себя и за брата отозвался Костик – сидели на заднем сиденье:
– У нас книжка в ушах. Потом.
Матвей сидел полуприкрыв глаза. Из правого уха торчал наушник. Другой наушник был в левом ухе брата. Провода от наушников сбегались и терялись в кармане Костика. По праву старшего он и говорил:
– Хорошая книжка. Александр Бек. «Волоколамское шоссе».
– А говорили, мобильная связь и все такие приборы под запретом, – удивляясь, пожал плечами Егор.
Илья Антонович услышал. Улыбнулся:
– Аудиокниги разрешаются. Настоящие книги, бумажные, – поощряются! Книга – источник знаний.
– Идёшь? – не давая разговору продолжаться, позвала Люсинда.
И Егор, правда бросив тревожный взгляд на Вовку, тут же забыл и о нём, и о товарище майоре:
– Пойдём!
Взгляд на Вовку заметили и девчонка, и Илья Антонович.
Люсинда прыснула, сказала – не по-детски и как-то не по-современному – про Вовку:
– А он хорька давит!
– Когда Володя спит, из-под него кровать можно унести, – дополнил товарищ майор. – Есть у него такой недостаток.
– Служба исправит, – произнёс Саша, оказывается прислушивавшийся к разговору. И коротко хохотнул: – Хотя…
– Горбатого исправит могила, – опять по-взрослому выдала Люсинда и открыла дверцу машины. – Пойдём! – синие волосы качнулись.
– Пойдём, – ещё раз согласился Егор и следом за девчонкой выпрыгнул на асфальт.
Автомобилей перед ними стояло достаточно. Ещё больше – за спиной. На двух полосах – в три ряда. Заползали на обочину. Сигналили, рычали двигателями: «лады» и «камазы», «тойоты» и «фольксвагены», «рено» и «маны».
