– Да что мне этот шоколад, отдай лучше Кольке Мирку, у него и мать, и сестра болеют.
Так неожиданно разговор приобрел совсем другое – далеко не радужное течение.
– Тогда держи еще одну, – Иван отдал другую плитку Кольке.
– Бери, Колька, в районном центре на хлеб обменяешь, ото радость будет, – подал голос высокий чернявый мальчишка, что стоял позади светлоголового.
– А ты зачем сюда залетел? – опять со строгостью спросил светлоголовый мальчик.
– За выполнение боевого вылета от командира полка получил поощрение: один день отпуска с посещением родных, а чтобы успеть за сутки, дали самолет, – уже не улыбаясь, отвечал Иван.
– А отца твоего как звать? – уже с опаской спросил мальчик.
– Я вырос и жил здесь, а перед войной поступил в аэроклуб, с тех пор и летаю. Зовут меня Иван, а отца Нил, по фамилии Кекух. Знаешь, где живут?
– А кто же не знает, все в селе знают, где Нил живет. Они живы и здоровы, вот тебе обрадуются. Да всем в селе радость какая: живой орденоносец, еще и на самолете. Такого во всем районе не случалось. А то все похоронки да похоронки. Ты за самолет не бойся, мы охранять будем.
– Только смотрите близко костер не разжигайте.
– Не маленькие, сами знаем, – по-взрослому отвечал мальчишка.
– А тебя как-то зовут?
– Миша зовут, Миша Пивень, отца звали Семен, он погиб на фронте, похоронка пришла недавно, он танкистом был. Геройски погиб в прошлом году, погиб весь экипаж, так и написал в письме командир их полка. Похоронка и письмо только недавно пришли. Оно известно: от немцев наши места освободили всего месяц назад.
«Война не по годам сделала взрослыми этих мальчишек», – подумал Иван. Вскинул за плечи два вещмешка и в сопровождении мальчишек направился к дому. Впереди мчались мальчишки поменьше и на ходу кричали: «К Нилу сын прилетел, орденоносец!»
Радость возвращалась к Ивану, радость встречи с отцом, домом, родной деревней.
До первых хат от самолета было совсем недалеко, может, шагов двести, может, чуть больше, Иван это расстояние преодолел в сопровождении ватаги мальчишек. Улыбка не сходила с его лица, первым навстречу ему вышел Федос, их сосед через один двор, шел, протянув руку для приветствия, и тоже улыбался.
– Фронтовик, Нилов сын, да тебя совсем не узнать, какой молодец, офицер с орденом, живой, – жал руку Ивану, потом обнял его, как это делали пожилые люди, и вдруг, припав к плечу, всхлипнул:
– А мой Коля погиб, похоронка пришла, одни остались с бабой, под Ленинградом в братской могиле похоронен.
Улыбка сошла с лица Ивана: и здесь война. А навстречу уже бежала мать.
В белом платочке на голове, видно, быстро переодевшись в выходные одежды. Она простерла руки и, покачиваясь, шла навстречу сыну.
– А, Ванечка, сыночек ты мой, – нараспев повторяла она со слезами.
Иван, отстранил Федоса, шагнул навстречу, обнял мать и крепко прижал к груди.
– Сыночек ты мой, живой, – продолжала со слезами шептать мать.
У Ивана стиснуло горло.
– Мама, все хорошо, вот залетел к вам. Живой и здоровый.
– Слава Богу, сынок, здоровый.
Возле калитки стоял отец, вокруг Ивана собрались соседи, мальчишки отошли за взрослых, каждый хотел что-то сказать, спросить. Слышались слова «орденоносец», «справный хлопец», «летчик». Потом заголосила женщина: «А моего сыночка убили, убили изверги, он уже не вернется!»
– Да Ганна, перестань причитать, посмотри, офицер, орденоносец, отпуск дали, ото заслужить надо.
