Девочка окинула его с ног до головы, потом, после секундного раздумья, лукаво улыбнулась и прижала к себе медведя ещё сильнее.
Интересно, этот и есть тот зверь, чьи следы он видел на потолке? Здесь ходят по потолку игрушечные медведи?
«Бред какой-то... », — отстранённо отметил про себя Альберт, продолжая таращиться на девочку и её странную игрушку. Он уже хотел спросить, что она тут делает и где её родители, как медведь поднял голову. Вокруг его горла туго затягивалась рыболовная леска, слишком туго, разрезая плюшевую плоть.
Альберт уже собирался шагнуть вперёд, как девочка ткнула пальчиком куда-то вверх и спросила:
— Поиграем?..
...Он ещё успел заметить, как с потолка медленно капнуло что-то тёмное, похожее на вишнёвый сок или вино, а потом ещё и ещё, целая дробь тёмно-вишнёвых капель — и проснулся.
Слабый утренний свет падал на подушку . Гостевая комната, которую Альберт вчера разыскал на втором этаже, была небольшой, вытянутой в длину, зато окна здесь были огромные, во всю стену.
Он подошел к распахнутым шторам, собираясь осмотреться, но за окном стелился густой туман; тёмные силуэты ближних к дому деревьев едва просматривались в морочной пелене.
Альберт зябко повёл плечами — место выглядело слишком уж... уединенным.
Ничего удивительного, что приснился кошмар. Тем более, что завалился ночью в постель прямо в одежде, снял только куртку и ботинки — в доме вчера было так же промозгло, как на улице. Если не холодней — сырые стены оберегали холод так же бережно, как сквалыга — золото. Нет, стоп. Он точно помнил, что одежду скинул вчера, как же он сейчас стоит у окна в брюках, рубашке и галстуке? “Приснилось” – единственное объяснение.
Тут он вспомнил, что машина осталась вчера в чистом поле — и, вздохнув, потянулся за ботинками. Придётся топать туда, снова вызывать техподдержку, разбираться с ремонтом... Вот тебе и оттянулся с приятелем на выходных!.
Дом оказался старым, с характером. Наверно, он знавал лучшие времена, а сейчас просто был хранилищем ненужной мебели и семейных тайн. Именно в таких домах доживают свой век истории — хорошие и не очень.
Будто подтверждая мысли Альберта, половицы лестницы сварливо поскрипывали при каждом шаге. Внизу открылась просторная гостиная с более чем скромной обстановкой: пара больших низких диванов, сев на которые, незадачливые гости обнаруживают свои колени торчащими на уровне ушей, круглый дубовый стол с обшарпанной полировкой, торшер, сиротливо приютившийся в углу, да несколько картин с невнятными пейзажами. Типичная холостяцкая берлога. Альберту подумалось, что мать Роджера уже пожилая, дому наверняка нужна женская рука, но вряд ли Лину заинтересует жизнь за городом. Откровенно говоря, он пока не очень-то понимал, чем можно заинтересовать такую девушку, как Лина — но самонадеянно считал, что у него получится.
Откуда-то сверху раздался раскатистый храп. Похоже, Роджер, которого он вчера свалил кулём на диван, дополз-таки до своей спальни.
На улице вскрикнула птица — резко, тревожно.
Альберт натянул пальто и вышел на веранду. Золотой осенний сад, укутанный преждевременным снегом, стоял перед ним в зябкой дремоте, примиряясь со скорой зимой.
Альберт с удовольствием втянул чистый воздух и шагнул на широкую дорожку.
Махнув рукой на вчерашние предупреждения Роджера, он пошёл через поле напрямик. Кто бы там ни танцевал по ночам, сейчас вокруг не было ни души — ни живой, ни мёртвой.
