Минут через пятнадцать неспешной прогулки он увидел впереди, в низине, трёхэтажное здание: блочное, основательное — бездушное, как все казенные дома.
Судя по почерневшим и местами провалившимся стенам, несколько лет назад здесь приключился большой пожар. А потом и мародеры наверняка погуляли...
Осторожно переступая через груды битого кирпича и строительного мусора, которым был завален двор, Альберт подошёл к входной двери.
Вбитый в землю знак извещал, что здание продано. Несколько лет назад продано и до сих пор в таком плачевном состоянии... Видимо, новый хозяин не особо заинтересован в своей недвижимости.
Где-то сверху, совсем рядом, снова вскрикнула птица. Альберт задрал голову — и вздрогнул. В нише третьего этажа, на самом краю, кренясь вперёд, застыл человек; рука его была поднята в благословляющем жесте.
Через секунду Альберт чертыхнулся — туман и недосып сыграли с ним злую шутку. Конечно же, в нише стояла статуя, изображающего святого — лет пятьдесят назад приходские школы и приюты любили украшаться такими вот «небесными покровителями». Стало быть, здесь тоже была либо школа для бедняков, либо сиротский приют.
Из размышлений его вырвал звонок Роджера. Приятель бодро громыхнул в трубку, что завтрак давно готов, почти превратился в подметку и какого чёрта Альберта где-то носит с утра пораньше?
Роджер есть Роджер. Море энергии, которую бы в нужное русло.
Первые слова, которые Альберт услышал, едва переступив порог, были:
— Какого хрена я вчера так напился? Яичницу будешь? Лучший способ избавиться от похмелья с утра — это яичница с беконом.
Альберт кивнул. На самом деле он уже всерьёз проголодался после прогулки, да и замёрз немного, так что горячий завтрак был очень кстати. Мать Роджера с утра укатила в церковь – вроде как, сегодняшняя проповедь местного пастора посвящалась Святой Анне, а такое пропускать в Левантидах нельзя, – но сам Роджер ни в каких святых не верил: верил он только в тяжёлое похмелье, которым сейчас и мучался.
— Так что ты мне за сказки плёл вчера? — Альберт подцепил вилкой ломтик бекона.
Энергично жуя, Роджер потянулся за хлебом.
— Какие сказки? Я не помню, как мы домой добрались.
— Да ладно, ты не помнишь как я тащил тебя на себе последние пару километров? Как сломалась машина?
Роджер перестал жевать, взгляд его остановился на одной точке — было заметно, что он силится пробудить свою память, но та сама ещё не могла толком проспаться после вчерашнего.
Наконец лицо его прояснилось, и он кивнул с довольной улыбкой:
— А-а, да-а, я блевал под ёлкой. Ты знаешь три основных вопроса орестовской элиты? Кто виноват, что делать и какого черта мы так нажрались… А ты куда с утра пораньше умотал?
— Да машину хотел глянуть, но пошёл через поле... — при этих словах Роджер пристально глянул на него, — и набрёл на какую-то заброшку. До машины так и не дошёл, ты завтракать позвал.
Роджер довольно ухмыльнулся и двинул к Альберту большую тарелку с мясной нарезкой.
— Ты ешь давай. Чего я тебе наплёл-то вчера? Школа там была, потом ее закрыли, землю выставили на продажу. Купила какая-то строительная компания...
Роджер принялся орудовать зубочисткой.
— Знаешь, как они это делают? Скупают землю, где только можно, и ждут. Как только будет выгодно, понастроят тут спальные районы. Ко мне тоже приходили с предложением продать, но хрен им в зубы. Пока тут тишь и покой, я съезжать не собираюсь. А лет через десять тут каждый акр по миллиону будет уходить.
