На публику Пол Стюарт всегда заявлял, что для него в политике существует только два приоритета — это перестройка экономики и обеспечение национального примирения. Ничего нового, все политики стараются создать положительный публичный образ. Майкл знал, что это — ложь. Обеспечить национальное примирение можно было только одним способом — затолкав его в глотку этим змеям на голове Медузы Горгоны — вечно непокорной провинции. И в отличие от самонадеянного везунчика Стюарта Майкл Уэллс умел наблюдать и ждать.
Майкл был готов к тому, что разговор может принять неожиданный поворот. В кулуарах ходили слухи, что Стюарт не собирается уступать кресло премьер-министра и до последнего будет бороться за продление срока. Что ж, ему придётся принять ещё один вызов — а там, кто знает, возможно, именно Майкл поможет ему сохранить власть. Разумеется, когда сам получит то, на что давно вправе рассчитывать – защиту в нужный момент. Майкл, при всей его жестокости и склонности к самым странным и страшным фантазиям, не был неуправляемым психопатом. Он был намного хуже. Его не пугали собственные извращённые фантазии — он упивался ими. Малейшая эмпатия к потенциальной жертве была на нуле, а развитый интеллект вкупе с полным отсутствием этичности позволяли ему виртуозно заметать следы. До недавнего времени... Да и кто бы ему не поверил, с его положением, с его наградами за воинскую доблесть, с его влиянием и связями? С его выдержкой, психологической подготовкой и умением тонко манипулировать? К тому же он всегда умел остановиться и затаиться, если чувствовал опасность.
Чёртовы копы оставили его в покое на пару месяцев — давление со стороны Стюарта если не остановило их окончательно, то по крайней мере отсрочило то, что на тот момент казалось неизбежным. Майкл внял намёку фортуны и стал предельно осторожным. Собственно, проблему можно было бы считать решённой, если бы не эта упёртая хитрожопая сучка, Джен Фенеро. Его дружба со Стюартами была бы достаточным гарантом его безопасности и впредь. Но Фенеро потребовала созвать комиссию по этике — оборзевшая аппийка вообразила себя равной во всём. Это означало, что Мерсер будет там свидетельствовать. Премьер Стюарт струхнул и пошёл на попятную.
Несмотря на всё это, сейчас Майкл уверенно шёл по коридору. И для его уверенности были основания — в портфеле лежала драгоценная папка: та самая, которую выкрала для него Лина, рискуя всем.
Наступающий год грозил принести большие перемены. В ноябре они уже витали в воздухе, в стенах этого здания обсуждались и принимались решения. И вот теперь Майкл становился частью всего этого в полной мере.
Этот день обозначил новую веху в его — и не только его — жизни. Майкл шагал по соединительным туннелям серого готического Здания Правительства, по коридорам, увешанным картинами и фотографиями давно умерших премьер-министров и забытых спикеров. От каждого портрета, от каждого камня веяло старыми традициями Великого Севера.
Он уже миновал арочную галерею Здания Правительства. «Красная комната» находилась в самом её конце.
Майкла там ждали...
Он сам никогда не звонил ни Полу Стюарту, ни его брату Эдварду, с которым когда-то, в далёкой юности, был дружен. Если в доме Уэллсов задерживался Ларри Стюарт, его тётка Элеонор, в девичестве МакВиторс, звонила Оливии Уэллс. Элеонор, которой не дано было растить и баловать своих детей, полностью посвятила себя племяннику. Ларри лишился матери в пять лет и с того же времени практически поселился у дяди и тети, с отцом проводил только выходные, да и те — без особого удовольствия. Эдварда Стюарта, отца Ларри, такое положение вещей вполне устраивало, но ещё больше оно устраивало Элеонор, которая, похоже, внушила себе, что мальчишка — её собственный сын.
