Предатель. Сломанные лозы - страница 99

– Ну что, теперь несколько дней будешь жить со мной и Грантом, – даже под запотевшими стёклами очков был заметен его язвительный прищур. – Не волнуйся, этому остолопу Роджеру я так и скажу, чтобы он не гадал, куда ты запропастился. 

Что ж, теперь Альберт ожидаемо станет объектом шуток Роджера. На месяц, как минимум. Но он был слишком доволен сейчас, чтобы беспокоиться о такой ерунде. Ему везло, бешено везло последние несколько недель. Никаких проблем, он посидит – точнее, поработает – взаперти в доме шефа, ибо тот уже заявил, что будет утром запирать Альберта на ключ и выпускать только по окончании рабочего дня. А иначе как он будет знать, что тот отработал свои восемь с половиной часов?  В своём маниакальном желании контролировать всё и вся Джулиус воистину не знал меры. 

Но – с этим Альберт не мог не согласиться – условия для работы оказались более чем удобные. 

– В холодильнике можешь брать любую еду, – продолжал напутствовать Джулиус. – Если что-то закончится – оставь записку. 

Выгрузка наконец-то закончилась, и Джулиус пригласил его в дом. 

– Вся гостиная и кухня твои, – заявил он с порога, – только пылесось, прежде чем уйдешь. Представляю, сколько мусора и пыли ты сюда натаскаешь...

Джулиус даже представить себе не мог, во что за несколько дней Альберт умудрится превратить выделенные ему комнаты, 

В первых четырёх коробках Альберт не нашёл ничего, что могло бы пригодиться. Он выписывал имена учеников из старых форм, журналов, папок с контрольными работами, но некоторые имена оставались аппийскими, некоторые звучали как левантидийские, и Альберт задавался вопросом – а что, если это те же дети, но имена им уже сменили?

Какой-либо системы поиска у него не было. Он не знал, что именно ищет, поэтому внимательно просматривал все журналы, был осторожен с любой выцветшей запиской. Его вела интуиция, но к концу первого дня он понял, что начинает тонуть в ворохе бумаг. Тогда Альберт решил складывать документы по принципу сходности. А ещё он подумал, что нужная ему информация с большой вероятностью должна быть сведена в некую таблицу или список. 

Работа закипела.

Когда вечером вернулись Джулиус и Грант, они застыли на пороге гостиной в немом изумлении. 

Бумаги были везде. Любая свободная поверхность оказалась занята стопками документов. Также, собранные в пластиковые файлы, они висели гирляндой на бечёвке, протянутой через гостиную. Сами файлы обозначались аббревиатурами, понятными только Альберту. Отдельные документы – точнее, их ксерокопии – были просто приклеены полосками скотча к кухонным шкафами. Эти листы испещряли маркерные пометки. 

Альберт при виде шефов подхватил куртку, пробормотал: “Доброго вечера! ” и выскользнул на улицу.

– Ну и где мы будем смотреть телевизор ? – недовольно поинтересовался Грант, прижимая к себе одетое в попонку дрожащее белое существо, которое никто не назвал бы собакой.

Первый список классов, пятилетней давности, Альберт нашёл через день. После этого он уже знал, что ищет: типовую форму с гербом школы и штампом Святой Анны. Имена. Сотни имен. Статус. Напротив большинства из них стояло слово “Выпуск”. Возле некоторых – “Побег”. Напротив двух имён это слово было зачеркнуто и поверх дописано от руки “Возврат и выпуск”. Альберт вспомнил рассказы Теннанта и подумал, что с годами условия действительно могли измениться в лучшую сторону. В конечном итоге, любая жесткая система не может существовать десятилетиями, не вызвав возмущения общества. Да, к аппийцам предубеждённо относились в деревнях и небольших городах далеко на севере, но взять хотя бы его, Альберта Лаккару – ему же удалось закончить престижный северный университет и найти хорошую работу в столице. На обидные замечания Джулиуса (который, справедливости ради, в равной степени цеплялся и к северянину Роджеру) он научился не обращать внимания – в их деле надо иметь толстую шкуру. Окружающие же всегда были вежливы. Нет, времена изменились. Сейчас его больше всего интересовала судьба одного человека, и он не собирался винить новое поколение за преступления предыдущего.