Постаралась успокоиться и снова отвела ручку рамы в сторону. Только теперь дошло, что надо не толкать, а тянуть на себя. Дёрнула и… рама легко открылась!
"Вот видишь, к чему приводит паника", – проворчала я себе под нос и выкинула свободный конец связки в темноту. Не раздумывая, забралась на подоконник и, держась за самодельную верёвку, начала спускаться.
Когда-то, на занятиях физкультуры я легко взбиралась по канату до высокого потолка зала, а теперь, даже спускаясь, чувствовала себя неуклюжей.
Пыхтение сопровождалось мысленными нелестными эпитетами в свой адрес.
"Вот, чтобы понять, что ты превратилась в клушу, весь твой мир должен был рухнуть!" – зло выговаривала себе.
Понимала, что другая на моём месте, пожалела бы себя, проклиная вероломных злодеев. Но я почему-то на себя только злилась, ругая на чём свет стоит.
Едва ноги коснулись земли, отпустила верёвку, огляделась и побежала к калитке, по пути вспоминая, насколько та скрипит. Щеколду пришлось отодвигать очень медленно и также постепенно открывать дверцу. От каждого скрежета, пятки пронизывало коликами, и я в панике оглядывалась на дом. Свет горел в кухне. Если там тихо, то металлический лязг они могли услышать. Наконец, дверь отворилась настолько, что я смогла выскользнуть наружу. Закрывать не стала и, поправив лямки рюкзачка, побежала по дороге в сторону трассы.
Дождь прошёл, но влажность была стопроцентной.
Усмехнулась, что даже сейчас мелькают мысли, о том, что через полчаса буду похожа на пуделя.
Волосы от сырости вились и мне приходилось вытягивать их феном, а потом фиксировать лаком. В такую погоду папа любя называл меня овечкой. Я в детстве не понимала, что это обидное сравнение и дурашливо блеяла. А когда подросла, запретила так себя называть.
"Сейчас бы я млела от счастья, если бы он меня так называл... " – вздохнула я.
От бега сначала согрелась, а потом вспотела и расстегнула куртку. До трассы здесь было недалеко на машине, а пешком три километра надо было ещё преодолеть. Я переживала, что если не доберусь до Анжелики первая, Андрей предупредит свою тётку и та меня попросту не впустит.
Ещё я постоянно оглядывалась, в страхе, что на машине он догонит меня очень быстро. Тогда, главное, успеть спрятаться в кустах, чтобы он не заметил и проехал мимо.
"Звиздец! Кто бы сказал мне вчера, что я буду вот так бежать из собственного дома, я посчитала бы, что у человека не всё в порядке с головой.
А сейчас я отслеживала внутреннюю злость и понимала причину: винила себя за безалаберность. Ведь если бы присмотрелась, то смогла разглядеть их отношения задолго до сегодняшнего дня. Негодовала, как я этого не могла заметить? Как оставалась глуха и слепа, ведь всё было очевидно. Только теперь я придала значение томным взглядам Белки на Андрея, прерванным при моём появлении разговорам, хлопотам Андрея при выборе подарков для неё перед праздниками. Он объяснял это заботой: "Жаль девчонку, нет у неё никого…"
"Сердобольный", – процедила я сквозь зубы, очередной раз оглядываясь. Машин, как ни странно, не было. Зато впереди трасса светилась сплошным потоком.
"Хоть бы успеть! Хоть бы они там подольше кувыркались сегодня", – молила я своих небесных покровителей.
Пока всё шло спокойно. Меня никто не догонял. На развилке перебежала дорогу и встала, вытянув руку.
Автомобили неслись с бешеной скоростью и, скорее всего, даже если кто-то и не против был подвезти, то замечали меня, уже проезжая мимо.
