Может быть, мне показалось?
Я целый день вспоминала рыжего Дьявола. Это может быть просто злая шутка моего подсознания. О чем еще думать накануне брачной ночи с человеком, от которого бросает в ужас, как не о мальчишке, чей дьявольский шепот до сих пор торчит в моих ушах?
Я уже видела эту потертую кожаную куртку.
И эти рыжие, словно обкромсанные тупыми ножницами волосы.
И злые голубые глаза.
Рэйн?!
Так его зовут?
Мальчишка замечает меня. Хмурится и открывает рот, чтобы что-то сказать.
Но кулак Островского врезается ему в челюсть.
Я никогда раньше не видела, как мужчины бьют друг друга.
То есть, видела, но только по телевизору и обычно меня это зрелище настолько пугало, что старалась выходить из комнаты. Отец был и до сих пор есть заядлым любителем бокса и другого почти-законного красивого мордобоя, а как по мне – это все просто от избытка тестостерона. Нормальные здравомыслящие люди должны договариваться обо всем при помощи слов, ведь именно этим мы и отличаемся от животных.
Но то, что происходит сейчас, совсем не похоже ни на бокс, ни на единоборства.
И еще меньше это похоже на постановочную киношную драку.
Звук от удара такой, словно два КАМАЗа встретились в лобовой на полном ходу: сильный, жесткий, со скрежетом.
Я не успеваю заткнуть уши и встречаю его абсолютно «голой».
В голове взрывается противная боль воспоминаний из прошлого.
Нет. Нет, нет нет… Не сейчас и не здесь. Не перед человеком, который и так считает меня слабым и бесхребетным существом.
Нужно просто вдохнуть и взять себя в руки. И сделать хоть что-нибудь, чтобы не быть безмозглой болванкой, которая просто стоит и смотрит, как на ее глазах здоровенный злой мужик избивает тощего пацана.
Нужно вызвать «неотложку», пока Марат не превратил рыжего мальчишку в кусок отбитого мяса.
Но, вопреки моим предположениям, Дьявол не падает.
Он только с видимым усилием поворачивает голову, которую от удара запрокинул назад до противного хруста шейных позвонков. Поворачивает, смотрит на Островского затуманенным взглядом и тыльной стороной ладони медленно вытирает кровь с разбитой губы.
— Какого хера?! – не понимает Островский, потому что, видимо сам того не осознавая, трясет рукой, словно хочет смахнуть боль от удара. – Ты снова напился? Обдолбился какой-то херотой и пришел насрать мне на порог?
Я отступаю в сторону, пытаюсь найти взглядом телефон, потому что своего у меня пока нет. Это было одно из условий Марата: свой новый телефон я должна буду получить в ближайшее время. Не трудно догадаться, что он будет настроен таким образом, чтобы отслеживать каждый мой шаг, каждое написанное сообщение и каждый телефонный разговор.
Домашние работники, которые сначала прибежали на шум, под злым взглядом хозяина молниеносно расползаются по углам как тараканы. Не остается никого, кроме трех высоких крепких мужчин. Их «прически» - почти наглухо бритые головы – и типовые черные костюмы более чем многозначительно говорят, в качестве кого эта троица здесь работает.
Почему никто ничего не делает?
Почему никто не вызовет полицию и скорую?!
— Данилов?! – продолжает зверствовать Островский, и самый высокий из троицы выступает вперед. Точно как терминатор, даже наушник есть. – Я еще раз спрашиваю – как эта мразь оказалась в моем доме, если я дал четкие распоряжения?
— Марат Игоревич, проверим камеры… - говорит он. – Все меры безопасности в порядке – утром только проверил.
