Все начали расходиться. Уже было совсем темно, но по ощущениям стало теплее. Несколько парней даже одобрительно хлопнули меня по плечу, а я стискивала зубы и улыбалась через силу. Звон в голове не проходил, и больше всего мечталось о моей комнате, горячей воде и мягкой кровати.
Но пришлось выдержать еще и вопли Гара.
Сначала он отчитал меня за ожог на ведущей ладони, потом за бледность лица. А когда я стянула с себя рубашку, направляясь в ванную, он заголосил, как обворованная на рынке тетка:
– Мааать моя с козодоем замутила! А это еще что?
Я обернулась – он таращился на мою спину. Пришлось идти к зеркалу и изучать себя внимательно. Вся спина была в синяках. Они пока лишь начинали темнеть, но сомнений не было: расцветут самым пышным цветом.
– Эти бескрылые бакланы тебя что, били? – не унимался Гар. – Что за игра такая? Можно я тоже играть в нее буду? Стану летать над полем и прицельно сбрасывать на всех то, что боги послали. Как говорится, лучший подарок – это то, что сделал своими руками. У меня рук нет, буду радовать творением собственной жопы!
– Да ладно тебе, – сморщилась я. – Сам виновата, заигралась, а крылья использовать нельзя.
– С фига ли?
– Да не принято это. Крылья – символ слабости.
– Какая же эпическая чушь! Крылья – это единственное, что в вас есть красивого, а вы это еще и показывать не хотите. Дурни! Хотя…
Он вспорхнул на краешек ванной, прошелся, разглядывая мои синяки на спине, и потом сообщил:
– А знаешь, в этом что-то есть. Теперь твоя спина похожа на оперение ястреба по цвету. Так что…
– Нет уж, спасибо. Я бы обошлась без лишних аналогий с птицами и чем-то сизым.
На тренировку Бернадет привела подружку. Тоненькую, робкую девчонку с двумя косичками не упитаннее мышиного хвостика. Она смущалась, глаз на меня не поднимала и все время теребила подол собственного платья.
Бернадет смущалась намного меньше. Она заглянула мне в глаза и сказала:
– Это Пимни. Можно она посмотрит, как мы занимаемся? Ей бы тоже не помешал хороший урок.
Я открыла было рот, чтобы сказать, что не планировала основывать женский клуб, но осеклась, мгновенно осознав, насколько по-мужски это звучит. Кажется, в мужской одежде я обретаю соответствующие снобские привычки.
– Сегодня можно, – ответила вместо этого я.
Сказать честно, и с Бернадет заниматься мне было совсем некогда. Я хотела попытать удачу и рискнуть выполнить условие профессора Данли: объединить два элемента в магическом воздействии. Это было намного перспективнее, чем возня с девчонками, которых плоховато учили все прошедшие годы. Но совесть не позволяла отменить договоренности, поэтому я ни слова не сказала против.
Резерв девушек в академии был очень узок. Его не расширяли, не раскачивали, по сути, особо и не тренировали. В редких представительницах женского пола видели потенциальных магов. Только те, кто проявлял особое рвение, удостаивались повышенного внимания преподавателей. И мне это было странно. Зачем тогда зазывали учиться?
К примеру, пришла бы я в академию тогда, два года назад. Ну, если бы в тот памятный семейный обед родители не завязали все мои мечты мертвым узлом. С весьма средними стартовыми данными, с багажом из помолвки и общей неподготовленности к жизни… И дальше? Чему меня стали бы учить? Скорее всего, как и большинству, давали общие знания, закрывали глаза на недочеты и выпустили с корочкой, но без искры к магии. Теоретически – маг. Практически – жена приличного человека с бонусными умениями, которые вряд ли применялись бы как-нибудь кроме бытовых фокусов.
