Застроена «Подгора» была по всем косогорам и низу берега реки Обь короткими улочками и переулками, домами различной формы и вида, были там и добротные круглые, двухэтажные дома, крытые тёсом, но были среди них и очень ветхие, в одной из этих ветхих «хибар» жили мои родители, где я и родился. Здесь же родились и мои младшие два брата – Фёдор и Геннадий (Георгий), и сестра Мария. Позднее я узнал, что такая бедность родительской жизни объяснялась тем, что свой первый дом отец продал, чтобы купить двух лошадей, так необходимых крестьянину – единоличнику, а на оставшиеся деньги он и купил древнюю хату, крытую земляным пластом.
Я хорошо помню, когда моих родителей агитировали вступить в коммуну, которая создавалась одной из первой в нашем районе в 1929 году.
Тогда был не один заход сельских и районных активистов в наш дом, особенно мне запомнился их последний приход к нам. В нашу тесную, маленькую избу пришло пять человек-активистов во главе со Степаном Старчиковым, который всю свою жизнь прожил в батраках, очень бедно. Он жил по соседству с моим дедом Сергеем Алексеевичем Гуляевым. Когда я прибегал в гости к деду Сергею, то мне часто приходилось слышать как Степан Старчиков, будучи по натуре человеком говорливым, шумно кого-то распекал за плохое ведение хозяйства, хотя сам он никакого хозяйства не имел, и даже скотного подворья у него никогда не было. Уже не говоря о домашнем скоте, а была у него лишь одинокая ветхая хатка с небольшим двориком и огородом.
Сейчас трудно вспомнить содержания бесед сельских активистов с моими родителями, но помню то, что они были каждый раз долгими и порой переходили в громкий спор, и я тогда понимал, что родителей уговаривали вступить в коммуну. Но отец упорно не соглашался, хотя по своей натуре он был больше оптимистом, чем консерватором и, забегая вперед, скажу, что немногим более полугода спустя, т.е. в 1929 году, ему самому и пришлось завершать эту коллективизацию в нашем селе, так как он был избран председателем Сельсовета села. И проработал в этой должности до 1933 года. А тогда после ухода сельских агитаторов, агитировавших отца вступить в коммуну, наш дед, Сергей Алексеевич Гуляев, сказал:
– Надо сынок, наверное, входить в эту коммуну: пришло время не только брать нам землю в общине, но и жить общиной.
Вступление в коммуну было трудным, ведь каждому крестьянину при вступлении необходимо было расстаться практически со всем своим хозяйством: лошадьми, коровами, птицей, упряжью, всем сельскохозяйственным инвентарём, со своей независимостью и самостоятельностью в своей крестьянской жизни. И как бы то ни было, но в подгорной части деревни была создана коммуна в том году. Она была названа громким именем «им. Карла Маркса». Первым её председателем был избран Семён Колганов. Правда та коммуна просуществовала всего несколько зимних месяцев 1929 года. Я же запомнил ту коммуну ещё со своих ранних, дошкольных лет потому, что мать поручала мне бегать на коммунарские склад и ферму получать молоко и яйца, которые давали на семью ежедневно: молока по 0.5 литра на едока и по несколько яиц. За яйцами пришлось сходить, как мне помнится, не более 2-3 раз за зиму, так как вся птица, размещённая в каком-то большом сарае, в зимние морозы перемёрзла. На этом и закончилась жизнь коммунарской птицефермы, да и сама коммуна им. «Карла Маркса» после статьи И.В. Сталина в центральной партийной газете «Правда» «Головокружение от успехов» – была распущена и реорганизована в колхоз, который создавался единым на всю нашу большую деревню и опять же с громким названием: колхоз «Советская Сибирь».
