Председатель колхоза «Россия» – человек из СССР - страница 4

После начала Великой Отечественной войны по постановлению партии и правительства по всей стране в тылу был создан и постоянно действовал Всеобуч резервистов по 110-тичасовой программе. Первым командиром резервистов села (в 1941-1942 годах в нашем селе отряд резервистов насчитывал 120 человек) был наш односельчанин Вякин Дмитрий уже успевший побывать на фронте и после ранения и госпиталя находившийся в деревне на долечивании. Два дня в неделю, субботу и воскресенье, в течение нескольких месяцев мы усиленно занимались по программе Всеобуча – готовились на фронт. После того, как Вякин вновь ушёл на фронт, занятия по Всеобучу было поручено вести мне, а когда и меня призвали на фронт 15 августа 1942 года, то командиром Всеобуча был назначен мой младший брат Фёдор…

В личном плане все мы: я, Фёдор, Геннадий и сестра Мария очень благодарны судьбе, что родились в Советское время, да и росли вместе с молодой Советской республикой, которая дала нам всем соответствующее образование (в отличие от своих безграмотных родителей) и возможность трудиться на благо отчизны. Мне довелось более 40 лет работать в органах Советской власти своего родного Павловского района, Федору – более 20 лет руководить крупным колхозом «Россия» в Каменском районе. Младшему брату, Геннадию, многие годы быть секретарём комитета ВЛКСМ и возглавлять МТМ Шелаболихинской МТС, а позднее в г. Норильске работать секретарём парторганизации ЦАТК – крупной автоколонны города.

Родина наградила нас за наш добросовестный труд орденами и многими медалями».

Новообинцево

Новообинцево – Алтайская деревня

Любимый сердцем край святой!

Там Обь, а рядом с ней деревья.

Там первый вздох я сделал свой.

Здесь мать моя вросла годами,

Старушка милая, кудесница моя.

Я счастлив был твоими бы глазами

Увидеть Вас, родимые края.

Здесь дом сестры моей – сельчанки,

Пшеница золотит поля.

Какие здесь берёзки-россиянки,

Какие здесь обские тополя!

А рядом пашня – злаковое море,

Теплом сельчан расправлены поля,

А за рекой, в лесном просторе,

Приют желанный глухаря.

В селе сибирском первозданном,

Где бурной юности остался след,

Где был крещёный шарлатаном

Я не был ровно восемь лет.

Уехал я, когда терзали раны,

Рука измятая висела на ремне,

Когда ещё кровавые тираны

Страну коверкали в войне.

Суровых лет гремела канонада,

Погром войны осадками давил,

Когда «светлейший бог Микадо»

Японским волком злобно выл.

Ушёл, когда деревня коченела,

Шла, спотыкаясь, но тянула плуг;

Когда грудь в муках индевела,

В слезах тонул заобский луг.

Ушёл, когда плелись колхозы

С котомкой нищего по съёженным полям,

Избёнки хилые сочили слёзы

Сжимались граммы трудодням.

Не трусость страхом обуяла,

Когда бежал я из села,

Лесная даль атаковала,

В простор таёжный увела.

Свинцом ещё ломило раны,

В висках стучал гранатный ад,

Но я вгрызался в толщу планов,

Как бронебойный артснаряд.

И медно-струйный лес-дружище,

Руками хвойными обнял.

Он не доступен духом нищих

И не вручит им свой штурвал.

О край лесной – магнит стремлений!

Берёзки – девушки! Балет!

Какой силищей вдохновенья

Во все концы стремится свет!

Люблю тебя, мой друг крылатый,

Безмерно, радостно, до слёз…

Пусть будет вечно самой святой -

Чета белеющих берёз.

– Скажи, товарищ, где здесь дом

Марии Плошкиной, крестьянки?

– Вон поворот… За тем углом

Изба из брёвен на полянке.

В ответ мне говорит прохожий?

– Я довожусь ей зятем много лет,

А ты, я вижу, на неё похожий!