– Не надо меня носить, – испугалась она, – у меня кости плотные, я дойду сама.
В ванне он раздел её, помог залезть в воду. Полил из душа на голову. Осторожно, следя, чтобы мыло не попало в глаза, вымыл голову. Мокрые волосы её потемнели, кожа порозовела. Она сидела, зажмурившись от удовольствия.
– Тебе нравится? – спросил Даниель.
– Нравится, – ответила она, не открывая глаз. – Я сейчас растаю под твоими руками и растворюсь в пене.
– Ты все время хочешь уйти от меня, я тебя никуда не пущу, даже не думай, моя Русалочка.
– Я не хочу уйти, Даниель, – тихо прошептала она.
– Тогда вставай, – он вытащил пробку из ванны.
Пенистая вода с бульканьем устремилась в воронку.
– Всё, пены нет, некуда растворяться.
Он сполоснул девушку душем, полюбовался её телом в капельках воды. И с сожалением закутал её в мягкое белое полотенце.
– Всё, Мири, иди, а то я накинусь на тебя прямо здесь.
– Накинься, – просияла она.
– Но я тоже хочу принять душ. Иди в кровать, я быстро.
Мирослава ушла, но вскоре вернулась, волоча полотенце.
– Сушилка для волос – у тебя есть она? С мокрой головой опасно спать, можно заболеть.
– Фен? Посмотри в нижнем шкафчике.
Мирослава достала фен, сняла полотенце и голая, встав напротив него, собралась сушить волосы.
– Мири, ты совсем не стесняешься наготы?
– Совсем. Когда-то у меня было обучение, то есть тренинг. Мы, ещё подростки, мальчики и девочки, голыми ходили по полигону, что ли, ну такое большое помещение. Ходили в разных вариантах, один человек идёт голый, а одетые стоят и на него смотрят, и наоборот. К тому же с достоинством надо было ходить, как будто на нас праздничная одежда. И так каждый день целый месяц. В конце концов, нам так надоело, что мы были готовы голыми идти на прием к президенту, лишь бы отстали, – засмеялась она.
– Что за дурацкий тренинг! Зачем это? – недоумевал Даниель.
– Привычка не стесняться наготы может помочь в разных неприятных ситуациях, – она помолчала и добавила. – С тех пор я и не стесняюсь, совсем. Тело есть тело, чего стесняться, – она пожала плечами. – У всех одинаковое. Кроме тебя. Ты – красивый, как Ахиллес, – она подошла к нему и провела руками по его телу, стараясь не пропустить ни сантиметра.
Он знал, что хорошо сложен, но про Ахиллеса слышать было приятно.
– Мири, сушись и уходи, а то, ты помнишь, я на тебя накинусь, прямо здесь, – напомнил Даниель
Послушная девушка включила фен, наклонила голову и разметала густые длинные волосы в пышное облако, не забывая, впрочем, поглядывать на него, просвечивающегося через прозрачную шторку.
– Ты не ушла?
– Я жду тебя, буду сушить волосы и тебе.
Он вышел из душа, завернулся в полотенце и Мирослава, встав на цыпочки, сушила ему волосы, мягко перебирая их руками.
Он все-таки накинулся на неё.
«Сколько это может продолжаться, – думал он. – Скользко, неудобно, опасно, но пожар об этом не ведает, полыхает, не давая передышки».
День четвертый. Серьги с изумрудами
Проснулся он рано, место Мирославы уже пустовало, но её подушка пахла ромашкой. Он лежал и гадал, что Мирослава приготовила на завтрак. Из кухни опять вкусно пахло.
«Я думаю только про Мири и про еду. Хорошо, что у меня есть музыка, а то я разъемся и замучаю девушку».
Он вышел на кухню, чуть-чуть недовольный собой, но сияющий взгляд Мирославы согрел его.
– Даниель, я приготовила гренки с творогом и банановым пюре.
Она положила на тарелку треугольные золотистые ломтики, сложенные башенкой. В середине белела прослойка из творога, сверху гренки политы густым банановым соусом и украшены двумя ягодами малины. Неизменная чашка черного крепкого кофе дополняла этот изысканный завтрак.
