– Ну и зря! – сказал мне Слава. – У каждого свой путь на этой Земле. Если кто-то страдает, а ты не имеешь возможности ему помочь, это не повод хоронить свою жизнь. Живи, как тебе дано. Ведь для чего-то это нужно. А Судьба… Она знает лучше.
«Живи, как тебе дано…»
Эти слова надолго отпечатались в моей памяти, и стали для меня чуть ли не девизом, который я отныне повторяла про себя, когда мою душу настигало отчаяние.
Со временем я поняла, что мысли – это ничто, лишь электрические разряды в мозгу, которые появляются и исчезают бесследно. И слова тоже – ничто, лишь поступки имеют значение, и продиктованы они порою отнюдь не мыслями, а чем-то глубинным в подсознании – высшим «я», душою… А значит, негативные мысли не могут иметь власти над моей жизнью, лишь я – её хозяйка, и от них не должно зависеть ни моё настроение, ни мои поступки.
В тот раз моему другу повезло: зачистка прошла более-менее легко. Завязался бой, в ходе которого весь отряд неонацистов был уничтожен.
А почти через месяц моего друга не стало. Сила, отвага и смелость, к сожалению, не спасли его от смерти. Но он ни о чём не жалел. В отличие от меня. Я жалела о его смерти, как и о смерти сотен таких же славных, отважных воинов, которые пали, чтобы защитить Родину. Я же не сделала для них ничего, для них живых, но могла помочь им мёртвым. Только за помощью ко мне обратился лишь Слава. Доходы мои были невелики, но я твёрдо решила, что обязательно буду заниматься благотворительностью.
Славе я желала удачи в его новой деятельности, в его новой жизни. Общались мы легко, и, забегая вперёд скажу, что по прошествии определённого времени я заметила, что его лицо на портрете изменилось. Взгляд стал ясным, открытым, будто пронзающим душу. Это означало, что он упокоился и нашёл своё место в истинной жизни. Теперь я, глядя на него, улыбалась. Больше не о чем было жалеть, ведь всегда случается лишь то, что предначертано судьбой. А её выбор самый правильный.
Но я отвлеклась. Слава просил рассказывать всё по порядку, как я видела в его воспоминаниях во время сеансов потусторонней связи.
В то время шли сильные холодные дожди. Ничего не цвело. Из грязной земли, покрытой размокшей жижей, торчали лишь хилые голые деревца. Город, больше похожий на кладбище с полуразрушенными скелетами многоэтажек, наводил жуткое уныние, даже притом, что перевес сил был на стороне наших военных.
Слава чувствовал себя уверенно, это я боялась за него. Дождь хлестал, как сумасшедший. Намокло всё. И продрогло: бойцы в непромокаемой форме, БТРы, танки – они лениво ползли по изъеденной железными гусеницами земле, и будто живые, сопротивлялись от того, что их подняли в такую рань и погнали вперёд. Город вдали застыл сизо-серым маревом, будто покрытым сверху частицами сажи.
К обеду дождь прекратился. Рота поделилась на три части для зачистки. Командир взял с собой десяток крепких бойцов и отправился в самое пекло.
Твари прикрывались мирными жителями. Так просто было не подступиться. Две бессонные ночи прошли незаметно за составлением плана. Слава ощущал, что у него открылось второе, третье, четвёртое, пятое дыхание… Как и у его сослуживцев. Были те, кому пришлось гораздо хуже, чем ему: голодным полураздетым людям в подвалах, которых неонацисты держали в заложниках.
По улицам текли потоки грязной воды, собираясь в канавах и уродливых рытвинах, оставленных тяжёлой боевой техникой. Славин отряд бесшумно скользил меж надгробий-многоэтажек, направляясь в самое сердце замершего в ужасе города.
