– Правильно сделали, что зашли, это нужно срочно обработать. Нини, вода готова? Не забудь чистую материю. Извините, я пойду возьму мазь.
Уже колдуя над рукой герцога, Мари спросила:
– Как же вы умудрились обжечься? Вы тушили пожар? Да?
– Нет, но в доме побывал. Мне везет на приключения. Горящая доска упала.
– Боже милостивый…
– Еще секунда – и конец. Как все повалилось! Так что это пустяки, могло быть гораздо хуже.
– Наверное, вам очень больно, – сочувственно проговорила Мари.
– Ничего, заживет. Я ведь не знал, что ты теперь здесь живешь, зашел наобум.
Она опустила глаза, но ответила:
– Он уехал один. А я пока сняла эти комнаты. Хотите чего-нибудь выпить?
– Не откажусь.
– И на ужин оставайтесь, если, конечно, не слишком торопитесь.
– Так ведь и останусь, – лукаво отозвался он.
Луи любил поесть и ел много. Но, что замечательно, он никогда не торопился, не глотал пищу большими кусками. Думал ли он о своем здоровье? Вряд ли. Просто наслаждался каждым кусочком. И сейчас, сидя за столом в обществе Мари, он блаженствовал.
– Так хорошо, – повторил он уже второй раз и добавил: – Не люблю обедать на службе. Там вечно куда-то спешишь, никакого удовольствия…
Мари затаенно улыбнулась и заметила:
– Мне кажется, вы готовы искать удовольствие во всем.
– А как же? – обрадовался он. – По-моему, иначе жизнь – весьма тоскливая штука.
– Вы серьезно так думаете?
– Почти, – улыбался он.
– Что значит «почти»?
– Раньше я только так и думал. Теперь – почти. Что же делать, моя дорогая, если убрать удовольствия?
– Что-нибудь, ведь не все их получают постоянно. Да и смысл жизни, разве он в удовольствии?
– Нет, конечно. Но что остается нам, простым смертным? И что такое смысл жизни? Слова, только слова. Люсьена бы сюда, он эту мысль разовьет так, что и концов не найдешь. Ты мне лучше расскажи, что собираешься делать дальше.
– Не знаю, Луи, – сдержанно отвечала она, – пока не решила. Возможно, уеду обратно в Италию.
– И что до сих пор мешало уехать? – заинтересованно спросил он.
– Ничто не мешало. Не могу решиться на что-нибудь.
– Ясно, – точно отрезал герцог, и Мари после этого «ясно» уже нечего было добавить.
Он же, оставаясь серьезным и в то же время умиротворенно-довольным, просто предложил:
– Я бы мог снять для тебя дом или даже купить.
Мари поспешила отказаться:
– Благодарю вас, сударь, но я не нуждаюсь: у меня достаточно средств, чтобы жить в этом доме.
Луи наклонился в ее сторону и тише проговорил:
– Но деньги не вечные. Ты не имеешь доходов, разве что место посланника уже кто-нибудь занял.
Мари не смотрела ему в лицо, смущенно опустив ресницы, но ответила:
– Не шутите так, Луи. Если вас очень волнует, я успокою вас: никого нет, путь свободен, но между мной и вами не может быть никаких денег, я не хочу быть обязанной больше, чем теперь.
Луи посмотрел ей в глаза и ровно ответил:
– Ты не поняла меня, Мари. Я даю не в долг и не прошу тебя оплачивать мои старания. Боюсь, что кроме меня тебе никто этого не предложит. Неужели есть необходимость платить этим нудным старикам, зависеть от их чудачеств… мне ты ничего не должна. Воля твоя, но если понадобятся средства, смело обращайся ко мне.
– Благодарю вас, – совсем растерялась она, – я очень вам признательна, простите, если не так поняла… но деньги… нет.
– Мари, я никогда ни одну женщину не принуждаю уделять мне внимание, никогда. Ты ничем не обязана мне, и я ничего не прошу у тебя.
