Луи никак не мог справиться с завязочками на рукавах, а тут еще слова Элен разбудили в нем тревогу. Ему сделалось жарко, лицо раскраснелось. Бросив непослушные завязки, Луи прислонился спиной к дереву и, прикрыв глаза, какое-то время сидел неподвижно. Затем, успокоившись, он упрямо приступил к тому же занятию и, наконец, приведя себя в порядок, пошел к замку.
* * *
Маркиз решительно взглянул на отца и сказал:
– Я собираюсь на прогулку.
Анна насторожилась, а герцог спросил:
– С виконтом?
– Нет, один.
– Далеко?
– В лес.
– У нас много мест в парке, – заволновалась Анна.
– Вот я и предупреждаю вас, что иду не в парк, а в лес. Я же не могу уйти самовольно.
Герцог подумал и позволил:
– Хорошо, только вы должны вернуться засветло.
– Я вернусь, обещаю.
Как Анна ни волновалась, как ни уговаривала взять в сопровождающие слугу, Луи отнекивался, радуясь, что отец ему позволил. И тут… тетя. Она-то все испортила.
– Луи, возьмите меня с собой, – попросила она, заловив юношу в галерее.
– Ни за что, – выпалил маркиз.
– Я никогда не гуляла в лесу, возьмите меня с собой. Пожалуйста, ангел мой.
– Вы разве не поняли: я иду один.
– Луи, прелесть моя, не отказывайте мне.
– Между прочим, тетя, я не беру лошадь, а иду пешком. Вы не выдержите дороги, тем более в платье.
– О… я переоденусь, как надо, и все выдержу.
Через четверть часа Луи с графиней де Лорм вышли из ворот замка. Элен действительно переоделась… в мужское платье, чем шокировала Анну. Франсуа, увидев кузину, только усмехнулся, а Луи теперь делал вид, что ему на все наплевать.
По дороге Элен то и дело вызывала юношу на разговор, но маркиз отвечал ей нехотя и часто нагибался, чтобы сорвать какую-то травку, поглощением которой он старался быть занятым.
– Что это ты все жуешь? – спросила графиня, насмешливо поглядывая на юношу.
Луи бросил на нее небрежный взгляд.
– Тебе не грозит похудеть, – продолжала задевать Элен.
– От того, что я жую, не прибавится ни капли, – быстро проговорил маркиз.
– И что же это? – уже с любопытством допытывалась женщина.
– Да вот же, у вас под ногами, везде, – он вдруг наклонился и, сорвав какую-то травку, показал графине.
Элен изумленно смотрела на растение и с трудом постигала, что хорошего нашел юноша-аристократ в траве, растущей повсеместно, когда ежедневно его стол ломится от изысканных блюд?!
– Луи, а это можно есть? – усомнилась Элен.
– Конечно, крестьяне всю жизнь едят.
– Крестьяне? – ужаснулась графиня. – Фи, как вы можете?
– А что? В прошлом году я пошел в лес и заблудился. Я тогда много этой травки съел… хотите попробовать? – он протянул ей стебелек.
– Нет, благодарю… ты заблудился? Ты один ходил в лес?
– Да, – гордо ответил Луи.
– И долго ты блуждал?
– Четыре дня и три ночи.
– О Боже! Четыре дня? Анна мне не говорила.
– Возможно, матушка не знает: к счастью, у слуг хватило ума не торопиться с известиями в Париж. Они меня искали.
– Нашли?
– Нет, я сам к вечеру четвертого дня вышел к деревне Во.
– Тебе было страшно одному?
– Еще бы не страшно! Ходишь, ходишь и не знаешь, найдешь ли дорогу.
– Ты, наверное, исхудал, бедненький? – притворно произнесла Элен.
– Я почти не голодал: трава, ягоды, орехи… там на болоте еще лягушки были, но я не настолько был голоден, чтобы ими заниматься, да и времени не было.
– А вода?
– В траве и ягодах, утром и вечером роса, а сначала у меня еще своя фляга была.
– Луи, а ночью?
– Ночью? Ночью самый страх. Я плохо спал.
