Медленным движением руки Луи снял шляпу и подошел сзади к художнику. Юноша с интересом наблюдал его работу в течение некоторого времени и наконец сказал:
– Что ж, неплохо, неплохо.
Художник повернулся к нему лицом и спросил, как своего старого знакомого:
– Вы находите?
– А вы… разве не в состоянии оценить свою работу? – спокойно возразил Луи и, взяв потемневший от времени табурет, поставил его рядом и сел. – Скажите, у кого вы учились?
– У многих, сударь.
– Что вы имеете в виду?
– Нет ничего поучительнее копирования и натуры.
– Значит, сами выучились… Я покупаю эту работу.
– Не торопитесь, сударь. Она еще не готова. Если вам будет угодно, приходите послезавтра.
– Понимаю. А что у вас за полотном? Покажите мне ваши картины.
– Извольте, – вставая, сказал художник и скинул материю с первой попавшейся картины.
На ней Луи увидел сапожника, который держал в руке чей-то башмак и прибивал каблук. Герой картины даже не смотрел на окружающих, он был занят работой. В нем Луи узнал городского сапожника, у которого иногда чистил сапоги.
– Очень похож… и написан в испанской манере, – сказал маркиз и перевел взгляд на следующий портрет.
Здесь совсем другое: молодая женщина-прачка. На минутку оторвалась она от работы и, выглянув из окошка, улыбнулась кому-то.
Луи рассматривал портреты и примечал, что ни одного знатного человека среди героев картин нет. Осмотрев все портреты, натюрморты и пейзажи, Луи спросил:
– Послушайте, любезный, а кого-нибудь из общества не приходилось писать?
– В том-то и дело, сударь, что не приходилось. Я человек бедный. Кто же на меня внимание обратит? Заинтересовался я вашей внешностью, а ведь знал, что откажете.
– Не откажу, и картину куплю. Сколько вы хотите за нее?
– Сколько дадите, больше не возьму. Луи вздохнул:
– Хорошо, о цене договоримся после.
– Да, сударь, а одна картина есть. Год а два назад одну знатную особу писал. Вот я вам сейчас покажу ее… где-то она у меня была… Знаете, хорошая девушка, – она очень просила, чтобы я написал ее, а потом не взяла (уж не знаю почему). Сказала, чтобы продал кому-нибудь другому, и сама деньги дала. Да куда же я положил… а, вот она, – художник вытащил из угла небольшую картину, покрытую такой же материей, как и остальные. Он бережно снял накидку и, поставив свое произведение на стол, отошел на несколько шагов и, чуть склонив голову набок, оценивающе взглянул на свою работу.
С полотна спокойно смотрела девушка, похожая на сказочную принцессу, но Луи, который по всем предположениям художника должен был залюбоваться, вдруг бросился к столу и пристально всмотрелся в приветливое лицо юной знатной особы.
– Вы говорите, писали ее два года назад? – взволнованно спросил Луи.
– Да, сударь, – ответил художник.
– Кто она такая?
– Дочь какой-то маркизы или графини.
– И вы не узнали имени маркизы? – в полном изумлении спросил Луи.
– А на что она мне? Я могу написать кого угодно, хоть самого короля, только бы изволили заказать, а ведь не закажут, – у них придворные художники есть, а я в число таковых не имел счастья попасть, может, и к лучшему: пишу для души. И люди довольны, и мне хорошо.
– Но, я надеюсь, вы знаете имя той, которую написали на этом полотне?
– Нет, сударь, ее не называли при мне по имени.
Луи ничуть не сомневался в том, что девушка на портрете – дочь маркизы, но все дело в том, что эта самая девушка – вылитая Мари. Луи показалось, что все это ему померещилось, но с этой мыслью он быстро расстался. Бывают же на свете люди, похожие как две капли воды.
