Приходские повести: рассказы о духовной жизни - страница 5

Соня несчастных самоубийц грешниками посчитать не смогла. И не то, чтобы за них молилась, а так, втихую, для себя, оправдывала. Ведь в мире, где все настроены именно на убийство другого, на победу или на поражение как залог победы, на одно только выживание, теперь светится добровольное невыживание – как жертва, как листочек, оставленный убийцам на покаяние. Все равно как душу свою за ближнего положить. Только, понятно, не о каждом самоубийстве такое сказать можно. Не от слабости на себя руки накладывают, и не от горя. Потому, что своего куска не хотят, а другим оставляют. Это как во время голода: одни своих детей съедают, а другие умирают, но свою картофелину отдают другим. Или как в пустыне. Умер, но свой глоток спутнику оставил. Сам виноват, и нет более на других обвинения, что целый рай не стоит одного замученного ребенка.

Выслушав слово отца Арсения, Соня снова постояла у Тихвинской, но на сей раз не плакала. Устала очень, а ведь служба недолгая была.

Только вот гусли уже не играют, хоть и причастница.

Святки в разгаре, а перед Соней возникла местная библиотекарша и писательница Ангелина Кречетова, на вид замечательная. Невысокого роста, кругленькая, но не полная. С приятно властным личиком, окруженным весенними кудельками. В замшевой тужурке, отороченной ламою. Осанистая, с повелительным взором глазок цвета ореха-лещины. Соня Ангелину немного знает и даже побаивается. Громкая она, голос у нее грачиный, как у строгой учительницы. Как Соня от самой Ангелины слышала (в паломничестве в одном автобусе оказались), та, будучи тридцати семи лет от роду (старше Сошки, но выглядит моложаво), собралась вдруг выходить замуж и ребенка рожать. Только вот жениха не было.

Сретение Господне. Икона. Начало XIX в.

Ангелина встала прямо перед Соней, в притворе храма, и изрекла, сделав витиеватый и вместе с тем робкий, какой-то буратинистый, жест ручками.

– Ты, Софья, чего – ничего в приходскую газету не написала?

Соня даже вздрогнула. Она не смогла вспомнить, когда и о чем Ангелина просила написать.

– У меня голова болит… – невпопад ответила Сошка.

– Юмористка ты! – с сердцем сказала Ангелина и стушевалась прочь.

«Бунтует, – подумала тогда Сошка. – Климакс у нее начинается, ей срочно рожать надо, а то с ума сойдет. Помолиться, чтобы у нее сыночек родился, что ли?» Затем спохватилась, даже краской залилась. Всплеснула руками, и быстро-быстро щеки закрыла. «Ах, у нее же мужа нет! Хотя какой там муж, в сорок-то лет…»

Соня к семейной жизни никак не относилась. Она и при маме-то не отдыхала толком, а тут муж и дети. Как только Соне вспоминалась семейная жизнь, перед глазами мгновенно возникали – Вероника Феликсовна, Вика Маратовна и Маргарита Леонтьевна. Вне очереди.

На следующий день пришлось воскресенье. Ангелина снова возникла перед Сошкой, но уже мирная. Оглядела нарядную Соню с ног до головы, так, вскользь, в рамках приличия. И заявила, довольно мягко, однако с прежней повелительностью:

– Ты вот что, Софья… Приглашаю тебя на венчание. Мы с Олегом Романовым, ну, сыном Вики Маратовны. И еще Ирочка Романова, с алтарником Антоном Темкиным. И еще Лариса Серегина, дочка Вероники Феликсовны с регентом Андрюшей венчается. В среду, перед Сретением. Приходи. И заметку напиши, обязательно.

Христос с апостолами Петром и Павлом. Фото Р. Седмаковой.

– Вот мы все так прощаем, – подумала Сошка. – Надо по-другому. Любить надо