Приказано: выстоять! - страница 19

…Они зашли со стороны солнца, прошли на бреющем над лесом и выскочили совершенно неожиданно для нас.

«Воздух!» – закричал пронзительно кто-то, и этот крик потонул в гулких пулеметных очередях, заглушаемых лишь ревом моторов. Пули фонтанчиками пыли обозначали свой смертельный путь.

Я огляделся. Бойцы бежали под насыпью, под вагонами, под стенами элеватора.

Самолеты со свастикой зашли в атаку еще раз, сбросили зажигательные бомбы и улетели. Зажигалки быстро потушили. Дали отбой воздушной тревоге.

– Комбатов, политруков в штаб! – разнеслись голоса по всей станции, и вскоре весь командный состав собрался под козырьком, которым были накрыты весы.

– Засекли нас по эшелону, стоявшему под погрузкой, и по скоплению людей. Нам повезло, что эти самолеты уже возвращались с задания. Теперь жди «гостей» с полным боевым комплектом. Надо отрыть щели! Расставить пулеметы так, чтобы не дать прицельно бомбить станцию! Вагоны эшелона растянуть, выставить боевое охранение на случай появления в этих краях вражеского десанта! – я перевел дыхание. – Комиссарам усилить политико-воспитательную работу!

– Вагонов хватит на круглосуточную работу? – спросил комиссар косогорцев Ф. А. Линяев.

– Хватит.

– Работу надо организовать в две смены – по двенадцать часов. По очереди спать и нести боевое дежурство. Иначе завтра работать будет некому – запалится народ.

– Принимается, – сказал я. – У тебя все, Федор Алексеевич?

– Нормы надо назначить, – добавил Линяев.

– Норму каждому совесть назначит, – сказал Аникушин.

С ним согласились, как согласились и с предложением Васильева о том, что надо организовать соревнование между взводами, ротами, батальонами. Результаты записывать после каждой смены на стене элеватора – места хватит.

Мы потеряли счет вагонам, эшелонам, бомбежкам, боевым тревогам. Где-то за Чернью погромыхивало, тяжелый глухой гул то нарастал, то затихал в той стороне. Можно было подумать, что гремят раскаты грома. Но это гремел фронт. И всякий раз, когда доходил до нас этот гул, быстрее бежали люди с мешками на плечах по наклонным сходням и скрывались в черных дверных проемах вагонов. Шахтеры в первый день устраивали перекур через 25 мешков зерна на человека, погруженных в вагон. Потом через 50, 75. Потом – через сто! А ведь их нужно было взвалить на плечи, пробежать несколько десятков метров, по шатким сходням подняться в вагон и сбросить. Никто не называл это подвигом, но это был подвиг в чистом виде.

– От эти гады, – Журило ткнул пальцем в небо, где заходили для очередной атаки «мессершмитты», – не дают моему взводу нормально трудиться. Разрушают ритм. Вася! – повернулся он к Коробу, – надо ось придумать.

А через 20 минут после отбоя воздушной тревоги Журило с Коробом ломали телегу. Наткнулся на них случайно.

– Николай Ильич! – укоризненно окликнул я его. – Ты что ж народное добро рушишь?..

Но Журило не смутился.

– Вася наш гарную штуку придумав, товарищ капитан, – заговорщицким полушепотом сообщил он мне. – Вертушку сделаем из этого колеса. А бричка… Щоб фрицу не оставлять!

К вечеру «вертушка» была готова. Меня пригласили на испытания. Короб, смущенный всеобщим вниманием и гордый собственным изобретением, деловито заправлял в свой «максим» ленту с бронебойными пулями. Ось телеги вертикально была вкопана в землю. На колесе, которое вращалось в горизонтальной плоскости, укрепили пулемет, соорудив таким образом пулеметную турель. К колесу прикрепили также сидение для пулеметчика – седло от велосипеда. Отталкиваясь ногами, Короб демонстрировал нам разные скорости вращения своего «агрегата». Дуло «максима» описывало замысловатые траектории. К ночи подвели итоги работы за день. Вперед вышли шахтеры, на два вагона отстали косогорцы, на три от шахтеров – батальон Васильева. По 15 тонн грузили шахтеры, по 14 тонн на человека в смену – бойцы Васильева. Аникушин оказался прав – нормы каждому подсказывала совесть, работали, насколько хватало сил. Поздним вечером я зашел на огонек в барак к косогорцам.