Читать онлайн Вольдемар Балязин - Приключения Дюма и Миледи в России

Весною 1858 года в отеле «Трех императоров», расположенном неподалеку от Лувра, поселилась семья российского камергера, графа Григория Александровича Кушелева-Безбородко. Он был сыном известного дипломата и мецената, графа Александра Григорьевича Кушелева-Безбородко, основавшего в городе Нежине на собственные деньги Гимназию высших наук, считавшуюся высшим учебным заведением, так как в ней проходили с самого начала курс лицея, а вскоре и программу университета. Сначала отец, а после его смерти и его старший сын Григорий, были попечителями Нежинского лицея, где работали видные ученые и деятели культуры. Например, историю Украины преподавал Николай Васильевич Гоголь, и именно в Нежинском лицее родился у него замысел написать повесть «Тарас Бульба».

В 1828 году Александр Григорьевич женился на княжне Репниной, которая 20 января 1832 года и родила ему сына, названного Григорием.

Григорий, окончив Царскосельский лицей, стал служить в Канцелярии Комитета Министров, успешно занимаясь литературным трудом, помогая изданию статей и книг малосостоятельным писателям и много делая на ниве благотворительности. Он был настолько отзывчив и добр, что Федор Михайлович Достоевский наделил многими чертами его характера главного героя своего романа «Идиот» князя Мышкина. Однако, были у Григория Александровича и такие черты, которыми князь Мышкин не обладал: он был суеверен и весьма сумасброден. Именно он-то и поселился в отеле «Трех императоров». Вместе с ним в отеле жил жених его свояченицы – сестры его жены, – тоже крайне суеверный шотландский дворянин Дэвид Дуглас Юм – всего лишь однофамилец великого историка и философа, экономиста и публициста Дэвида Юма, жившего за сто лет до него. Однофамилец выдавал себя за потомка великого историка и философа и считал себя колдуном и, как мы сказали бы сегодня, – психотерапевтом и экстрасенсом. Разумеется, как требовали тогда законы жанра, был жених Юм еще и спиритом, занимаясь модным в ту пору столоверчением, и довольно серьезным гипнотизером. А кроме того Юму очень нравились и пьесы и книги Дюма и он несколько раз приглашал романиста на свои спиритические сеансы, но у Дюма не было времени для этого, и он пригласил колдуна к себе. Юма пообещали привезти два поклонника Дюма – граф де Сансийон и шевалье Делаж. Они доставили Юма на обед к Дюма и шотландец рассказал о том, как в Риме свел знакомство с графом и графиней Кушелевыми-Безбородко и как сделался женихом свояченицы графа. Юм решил, что неплохо было бы пригласить Дюма и его друга графа де Сансийона на его свадьбу в Петербург, и он вскоре поделился этой мыслью с графом Кушелевым-Безбородко.

Следует пояснить, что, примерно за год до поездки в Париж, Григорий Александрович женился на Любови Ивановне (в девичестве Кролль), и на ее-то девятнадцатилетней сестре Александре и собирался жениться Юм. Чудаковатому графу идея понравилась: Дюма в России уже тогда был весьма популярен и почему бы парижской и, даже мировой знаменитости, не сидеть во дворце Кушелевых-Безбородко на свадьбе? Однако, граф понимал, что прежде следует ему и графине познакомиться с Дюма, но писатель был как всегда занят и пригласил Юма, де Сансийона и Делажа к себе на обед вторично, после чего надлежало по правилам хорошего тона ехать к Юму, то есть к его гостеприимным хозяевам. В этой ситуации отказываться от ответного визита к Кушелеву-Безбородко Дюма счел невозможным и в тот же вечер представился графу и графине. Вместе с ним в отель «Трех императоров» приехали де Сансийон и Делаж – старые знакомые русских аристократов.

Застолье продолжалось до пяти часов утра, и Дюма, уезжая к себе домой, поклялся себе больше никогда не заезжать к таким слишком уж гостеприимным хозяевам. Но, вспомнив минувшее застолье, к вечеру отошел от своего намерения, приехал в отель «Трех мушкетеров» и оказался дома в шесть часов утра, а на следующий день все повторилось, только вернулся Дюма еще на час позже, чем прежде.

Скрепя сердце, Дюма засел за работу, но на третий день граф прислал экипаж, в котором сидели де Сансийон и Делаж и те, выполняя наказ Кушелева-Безбородко, силой увезли Дюма.

Когда же все они приехали к гостеприимным русским хозяевам, те ласково, но решительно пригласили Дюма на свадьбу Александры и Юма и назначили день отъезда – 15 июня, – пять суток, считая с этого вечера.

– Но, – возразил Дюма, – быть в Петербурге – еще не значит быть в России.

– Вы совершенно правы! – воскликнул граф. – Петербург – это город Петра, и это еще не Россия.

– Ну вот, а хотелось бы посмотреть Москву, Нижний Новгород, Казань, Астрахань, Севастополь и вернуться домой по Дунаю.

– Все замечательно складывается, – подхватила графиня, – у меня есть поместье в Королеве под Москвой, у графа – земли за Нижним Новгородом, в казанских степях, рыбные промыслы на Каспийском море, охотничий домик в Исатге. Вы совершите гигантские прыжки по двести лье, и у вас закружится голова.

Дюма подумал, что идея – безумна. И именно это соображение все и решило. Потом, ко всем пунктам путешествия, о которых только что шла речь, добавились еще Кавказ, Одесса и Галец.

Следует согласиться и с нашим соотечественником, ученым литературоведом С. Дурылиным, высказавшим в своей статье «Александр Дюма-отец и Россия» («Литературное наследство», М., 1937, тт. 31—32, с. 520), такую мысль:

«Путешествие по России могло само по себе стать романом приключений, – тем более, что в „Россию“ Дюма включал Кавказ, где шла в эти годы напряженная война с горскими племенами, объединенными Шамилем. Но Дюма хотел путешествовать не по одним русским трактам, поселкам, рекам, степям и горам: он намеревался сплести это географическое путешествие с путешествием по русской истории, литературе, по русской политической действительности, с разнообразными экскурсиями в сторону русской археологии, кулинарии, истории религии и т. д. и т. п. Он пообещал читателям своего журнала „Монте-Кристо“ рассказать „чудесные преданья о Меншикове, который торговал пирожками, и об Екатерине, которая была служанкой в Литве; он посетит поле Бородина и соберет рассказы о Наполеоне и пылающей Москве; посетит Таганрог, где Александр I умер от огорчения, а может быть, и от раскаяния“.

Эти обещания, – продолжал С. Дурылин, – уже не из географического, а из исторического вояжа, который предпринимал автор „Записок учителя фехтования“, сделавший в этой книге немало экскурсий в русскую историю конца VIII и начала XIX веков».

В цитате, приведенной выше, Вам, уважаемый читатель, должно быть ясно почти все, за исключением, пожалуй, упоминания о романе «Записки учителя фехтования», который составляет часть вопроса: «Русская история в творчестве Дюма» и относится к концу 30-х – началу 40-х годов XIX века.

Однако, прежде чем пояснить, в чем существо романа «Записки учителя фехтования», следует коротко рассказать о том, что предшествовало его появлению и какими были связи Дюма с Россией.

«Отношения Дюма с Россией, – писал Андрэ Моруа в книге „Три Дюма“ (М., 1905, с. 338), – восходят ко времени его первых шагов в театре. С 1829 года в Петербурге с успехом шел „Генрих III и его двор“. Великий актер Каратыгин играл роль герцога Гиза, его жена – герцогини Екатерины. Затем, после того, как Каратыгин перевел „Антони“, „Ричарда Дарлингтона“, „Терезу“ и „Кина“, драматургия Дюма произвела в России настоящую литературную революцию. Чтобы увидеть пьесы Дюма, в театры повалила знать».

Кин и Антони, объявившие войну ненавистному им обществу, противники брака, и, разумеется, сам Дюма, сделавший их резонерами своих взглядов, тревожили официальные правительственные и литературные охранительные круги и церковных иерархов, стоявших на защите православия, самодержавия и народности. Церковников поддержал Гоголь, холодно отозвавшийся о Дюма и его творчестве, а Белинский и Герцен, напротив, восторженно хвалили его.

Внимательно следя за событиями, происходившими в России, Дюма – убежденный либерал и демократ, – справедливо считал империю Николая I страной рабов, угнетенной самодержавным деспотом. Результатом таких взглядов и настроений Дюма стало появление в 1840 году романа из русской жизни «Записки учителя фехтования», в основе которого лежали рассказы учителя фехтования Гризье, полтора года прожившего в Петербурге. Среди его учеников был красавец-кавалергард Иван Алексеевич Анненков, женившийся на бедной модистке, двадцатичетырехлетней француженке Полине Гебль. Однако, против этого брака восстала свекровь Полины, мать ее мужа, – богатая и властная московская барыня, державшая одной дворни полторы сотни человек.