А «Воспоминания господина д’Артаньяна» намного пережили своего автора и когда под этим именем появился главный герой романа «Три мушкетера», то можно было смело говорить и о его бессмертии и о всемирной славе.
Так каким же был на самом деле главный д’Артаньян?
Его матерью была графиня Франсуаза де Монтескью, чья семья владела замком Артаньян. Отцом нашего героя был Бертран II, барон де Баатц, граф де Кастельмор. Все эти титулы были куплены у казны на самых законных основаниях. Дед по мужской линии – барон Мано III детство провел вместе с королем Генрихом IV и был его близким товарищем.
Год рождения Шарля де Баатц до сих пор не установлен. Считается, что он родился между 1611 и 1623 годами. (Как видите первая и вторая дата далеки одна от другой.)
Приехав из Гасконии в Париж, Шарль поступил в гвардию, где уже служили два его брата – Пьер и Жозеф, а дядя мог составить ему протекцию при дворе. Он не стал носить фамилию отца и титул графа де Кастельмор, а взял фамилию и титул матери, назвавшись графом д’Артаньяном.
В 1640 году он участвовал в осаде Арраса, где познакомился со знаменитым поэтом, первым забиякой Франции Сирано де Бержераком. В 1644 году он числился в гвардии мушкетеров, а еще через два года стал офицером свиты кардинала Мазарини. Так как д’Артаньян был и гвардейцем и мушкетером, то и звания он получал и там и там.
В 1650 году он был капитаном гвардии, а еще через восемь лет стал младшим лейтенантом мушкетеров и мог теперь отдавать приказания гарнизонным бригадным генералам. Он погиб в 1673 году при осаде Маастрихта, командуя и Жозефом и Пьером д’Артаньянами. У Шарля д’Артаньяна – настоящего, а не книжного героя, была жена – богатая наследница и хозяйка замка – Анна Шарлотта де Шанлеси. У них были дети, но о том, сколько их было, исследователи расходятся во мнениях – все согласны с тем, что одного сына крестил дофин и герцогиня Монтпасье, что же касается остальных, то вопрос остается открытым до сих пор.
И, вообще, д’Артаньян из «Трех мушкетеров», – это литературный герой, в котором соединено несколько прототипов и прообразов. И, как верно определил А. Я. Шевеленко, «препарируя Куртиля, Дюма щедро использовал право писателя на художественный вымысел. Достаточно упомянуть, что его литературный персонаж попадает в Париж в 1625 году, в то время как Шарлю это удалось лишь в 30-м году XVII века, а Пьеру и Жозефу – в 60-е. Но мы, конечно, имеем в виду только судьбу действующих лиц, ибо говорить об отсутствии в мушкетерских романах более важных явлений социального плана означает требовать от романтика-волюнтариста того, о чем тот даже не подозревал. В самом деле, тщетно стали бы мы искать в сочинениях Дюма хотя бы намека на исторические законы. На их месте царит господин Случай. Само собой разумеется, нелепо отрицать роль случайностей вообще, ибо они напоминают жизнь. Но тот факт, что сквозь сцепления случайностей пробивает себе дорогу подчиняющая их закономерность, Дюма никогда не сумел постичь даже отдаленно. На страницах его книг в качестве движущей силы истории превалирует то, что лежит на поверхности, – деньги и эмоции, преимущественно любовь. А когда любовь еще оседлает интригу, то она у него способна творить чудеса. Так что при всех блестящих достоинствах Дюма, как писателя, его исторические романы не столько „исторические“, сколько „романы“».
