Но барон Конрад не умер. День за днем он лежал на своей жесткой кровати, то бормоча бессвязные слова в рыжую бороду, то яростно бредя в лихорадке, вызванной раной. Но вот он очнулся и посмотрел вокруг.
Он повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую; там сидели Черный Карл и Одноглазый Ганс. Двое или трое других слуг стояли у большого окна, выходившего во внутренний двор, тихо шутили и смеялись, а один лежал на тяжелой дубовой скамье, стоявшей у стены, и храпел во сне.
– Где ваша госпожа? – спросил барон через некоторое время. – И почему она сейчас не со мной?
Человек, лежавший на скамейке, вздрогнул при звуке его голоса, а те, кто стоял у окна, поспешили к его постели. Но Черный Карл и Одноглазый Ганс переглянулись, и ни один из них не произнес ни слова. Барон увидел этот взгляд и уловил его смысл, отчего приподнялся на локте, но тут же снова со стоном откинулся на подушку.
– Почему вы не отвечаете? – сказал он наконец глухим голосом, а затем обратился к Одноглазому Гансу. – У тебя что, дурак, нет языка, что ты стоишь, разинув рот, как рыба? Отвечай, где твоя госпожа?
– Я… я не знаю, – пробормотал бедный Ганс.
Некоторое время барон лежал молча, переводя взгляд с одного лица на другое, затем снова заговорил.
– Как долго я здесь лежу? – спросил он.
– Неделю, господин барон, – сказал мастер Рудольф, управитель, который только что вошел в комнату и теперь стоял у кровати рядом с другими.
– Неделю, – тихо повторил барон, а затем обратился к мастеру Рудольфу. – И часто ли баронесса была рядом со мной за это время?
Мастер Рудольф колебался.
– Отвечай мне, – резко сказал барон.
– Не… нечасто, – нерешительно сказал мастер Рудольф.
Барон долго лежал молча. Наконец он провел руками по лицу и задержал их там на минуту, затем внезапно, прежде чем кто-либо понял, что он собирается сделать, приподнялся на локте, а потом сел на кровати. Свежая рана раскрылась, на льняных бинтах появилось и расплылось темно-красное пятно; лицо барона казалось осунувшимся и изможденным, а глаза дикими и налитыми кровью. Он сидел, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, на лбу его выступили крупные капли пота.
– Мои туфли, – хрипло приказал он.
Мастер Рудольф шагнул вперед.
– Но, господин барон, – начал он и осекся, потому что барон так взглянул на него, что у того язык не повернулся продолжать.
Ганс увидел этот взгляд своим единственным глазом. Он опустился на колени и, пошарив под кроватью, достал пару мягких кожаных туфель, которые надел барону на ноги, а затем затянул ремешки выше подъема.
– Подставь плечо, – сказал барон. Он медленно поднялся на ноги и, преодолевая боль, так сжал плечо Ганса, что тот поморщился. Мгновение он стоял, как будто собираясь с силами, затем упрямо двинулся вперед.
В дверях он на мгновение остановился, словно охваченный слабостью, и там его встретил мастер Николас, его двоюродный брат, ибо управитель послал одного из слуг сообщить старику о намерениях барона.
– Вернись, Конрад, – сказал мастер Николас. – Тебе рано выходить.
Барон ничего не ответил, только взглянул на него налитыми кровью глазами и стиснул зубы. Затем продолжил свой путь.
Он медленно, с трудом прошел по длинному коридору, остальные молча следовали за ним, затем шаг за шагом поднялся по крутой винтовой лестнице, время от времени приваливаясь к стене. Так он добрался до длинного и мрачного прохода, освещенного только светом маленького окошка в дальнем конце.
