Леший протянул парню жбанчик с молоком. – Пей, если не передумал. Смотри – семь глотков, не больше: считай внимательно!
Артём взял горшок раза в два меньше деревенского, – у них тоже остались настоящие глиняные горшки и кувшины, – коричневого цвета, покрытый лаком и разрисованный яркими золотыми и красными цветами – с понтом хохлома, подумал, кто это у них тут художник, и поднёс к губам…
– Макарыч, – добавила коровка, – скажи ему, чтобы через три часа был у этого дерева! И дай сиреневый клубок на всякий случай, если заблудится!
– Не заблудится, – возразил Макарыч, – он лес хорошо знает!
– Всё равно – дай! – упрямо мотнула головой лесная коровка и хлестнула хвостом по правому боку, словно её укусил слепень.
Ни хрена, – Артём замер, – вот это компания! Тут без молока может сразу «баклажан протухнуть!» (Т.е. можно с ума сойти. Слэнговое словосочетание сейчас по ходу писания придумал!)
Леший достал из накладного кармана кафтана маленький клубок и протянул парню.
На вид обыкновенный клубок из сиреневых шёлковых ниток, из каких его мать вязала носки, только из шерсти. Сунул его в карман.
Поднёс к губам горшок с молоком. Может не надо, слабо возразил внутренний голос.
Надо, Артёмчик, надо, откуда-то сбоку шепнул другой ехидный голос.
Дедок с любопытством наблюдал за ним.
– Стой! – вдруг остановил он парня. Чуть не забыл самое главное! Хлопнул ладонью по лбу, – память совсем дырявая! Запомни ещё такую деталь: когда придёшь через три часа, прислонишь руку к стволу и скажешь: – Дед Евсей не ленись, мне скорее покажись! Я выйду и сниму с тебя молочный дурман.
– Дед Евсей не ленись, мне быстрее покажись! – как в трансе повторил Артём.
– Не быстрее, а скорее! – подняв палец поправил его лесной дедок. Так из-за одного слова можешь себе большую хавронью подложить! Так вы, молодёжь, из-за одного неправильно сказанного слова жизни себе коверкаете!
– Не быстрее, а скорее! – на автомате повторил собиратель грибов, подумав: что теперь из всего этого приключения может получиться, но отказываться было уже поздно. В голове – каша из инструкций, какие ему выдали леший с лесной коровкой. И чего- нибудь забыть немудрено!
Сделал семь глотков.
Молочко от лесной коровки оказалось душистым, с привкусом лесных ягод, особенно земляники, типа йогурта, только намного ароматнее не пересахаренное и без послевкусия химии.
Отняв жбанчик от губ увидел, что ни лешего, ни коровки: исчезли. Поставил горшок на землю.
Выпрямился.
Осмотрелся.
Как будто ничего не происходило.
Как будто…
Но через минуту понял, что это не так. Лес начал меняться прямо как по волшебству. Словно у парня сняли, как пенку с молока, пелену с глаз. Будто кто- то невидимый протёр тряпкой очки от пыли. Сначала усилились звуки. Словно повернули тумблер на усилителе, как на дискотеке, чтобы толпу от грохота дебил-музыки колбасило не по-детски. Окружающая его стена леса зазвучала разноголосьем, переливаясь оттенками, будто в оркестре вступили новые инструменты, до поры до времени молчавшие. Лес придвинулся вплотную, и словно разглядывал его тысячью глаз. Палитра красок окружающего мира стала глубже, ярче, насыщеннее, как в мультфильме: он почувствовал себя одним из персонажей.
– Полный фуникулёр! – в восторге сказал любитель острых ощущений (а на этот момент он себя таким начал чувствовать), стараясь унять сердцебиение и усиленно пульсирующую в голову кровь, рассматривая во все глаза произошедшую перемену. – Точно у меня « болты срезало»* во внутреннем пространстве черепа! Вот это я попал в реальный галлюциногенный замес!
