Пирог стал звездой очередного чаепития. Они собирались на уютной кухне: из кружек завивался горячий пар, а в чай то и дело плюхались кусочки сахара. Из окна открывался прекрасный закат, слышались крики перелетных птиц.
Робби не интересовала прелесть природы, он был занят другим делом: обняв ладонями горячую кружку, пожирал взглядом хрустальную вазу со сладостями.
– Мама, можно мне еще одну конфету? – хитро улыбнулся мальчик.
– Дорогой, – Эстер нежно коснулась его кудряшек, покачав при этом головой. – Ты съел уже достаточно.
– Хорошо, – неохотно и очень вяло признал он, и, взяв чайную ложку, начал помешивать темно-оранжевый напиток.
Без конфет пребывание на кухне становилось бессмысленном.
Моррис тут же поглядел на племянника.
– Робби, завтра мы обязательно наверстаем упущенное.
Мальчишка тут же оживился, поднял голову и задорно кивнул.
Эстер поглядела на них обоих: таких улыбчивых, навеки маленьких в душе. В сердце скапливалось подобие ревности, но только безобидной, пылающей любви к брату и сыну.
Семья Брукс была самой обычной, жила в Чикаго. Мать попала в аварию, когда Моррису было шесть, а Эстер три. Сначала отец Роберт Брукс сильно горевал, начал пить. Но нашел в себе силу воли до того, как алкоголь стал зависимостью. К сожалению, так считал только он. С каждым годом выпивки до потери сознания превосходили частотой.
В детстве Моррис всегда задирал Эстер, впрочем, как и других девочек, да и нередко мальчиков из своего общества. Его образ хулигана запомнился с рогаткой в руках, темных синяках на коленках и локтях, со сломанным велосипедом. Всегда находил приключения, ввязывался в драки. «Ничего толкового из него не вырастет, – ставили „диагноз“ некоторые школьные преподаватели, считая своё мнение насчет человека самым главным. – Никаких амбиций и усилий».
Отец всегда читал ужасно длинные нотации, например, о том, как плохие оценки могут сказаться на будущем. И это была не единственная причина. Роберт сильно задевал Морриса своими замечаниями, никогда не забывая ни про один проступок сына. Он упоминал про каждую драку и каждый инцидент в школе.
Моментные выпивки сказывались именно на мальчике, нередко доходило до побоев. Всегда виноват только Моррис. Неверные решения принимает только Моррис.
Когда в комнате витал злосчастный аромат спирта, мальчик начинал бледнеть. Страшно жить с человеком, которым управляет алкоголь. Страшно видеть угрозу в родном отце.
Ребенок начинал плакать от боли, а Роберт лишь больше злился и кричал: «Ты мужчина, мать твою. Не реви как девчонка!»
Когда мальчику было тринадцать, отец замахнулся бутылкой пива по голове. Осколки пришлось вытаскивать подручными средствами, обрабатывать раны водкой. После этого случая Роберт извинялся, говорил, как стыдится сам себя, называл себя ужасным отцом.
Эстер была другой: не очень послушной, зато доброй и милой.
Может из-за этого отец и любил дочь больше. Роберт проявлял свою заботу о сыне странным путем: ругательствами и наказаниями.
Моррису не хватало отцовской любви, но говорить об этом было слишком сложно и стыдно. Эстер должна быть на первом месте, не так ли? Она ведь маленькая, ранимая.
Неужели мальчику нужны любовь и забота больше, чем девочке? Разве половая принадлежность решает, кого любить больше? Глупости, в которые так верил их отец.
Да, сына можно было избивать. Даже если ему десять – ему можно причинять боль. Он мужчина – должен вырасти сильным.
