И хуже терзающих мыслей лишь воображение, которое не прекращало воспроизводить, подобно назойливой пластинке, минуты на рельсах.
– Я не убивал её. Я не способен.
Как жаль, что порой люди способны на многое.
Никто не может сплошь управлять своей жизнью, но некоторые считают, у них есть возможность устраивать самосуд над другими. Человечество может стремиться к идеальности, но жестокость, маразм не остановить.
Вся его жизнь перевернулась в один миг, кризис на работе был забыт, а «семнадцать» стало обычной цифрой.
На собственную просьбу «мыслить трезво», он был готов засмеяться, умоляя лишь о возможности напиться вдрызг.
Он и впрямь истерически засмеялся, заметив, как тихо вокруг.
Лишь его хохот ударял по стенам глухим эхом, что напомнило о закрытом пространстве.
Его брови повалились на глаза, уголки губ опустились. Вновь наступила какая-то напряженная тишина.
Будто от стен отшатнется эхо, но только уже не его. Парень начал оглядываться, собственная паранойя настораживала.
– Зачем ты сделал это?
Девичий бархатный шепот доносился отовсюду: бегал по стенам и расхаживал по потолку.
Обомлев от страха, парень перепрыгнул с койки на холодный пол, поспешив забиться в угол.
– Здесь никого нет! – грудь будто охватило пламя. Хуже тюрьмы – только психбольница.
– Зачем ты сделал это? Толкнул меня, – голосок тут же сорвался, начиная хныкать.
В другом углу камеры он увидел очертания маленькой девочки, которая ручками пытается спрятать лицо, утереть горькие слезки. Она казалась такой настоящей, живой:
– Робби, зачем ты так поступил?
– Здесь никого нет, – еще быстрее бормотал он, закрывая глаза. – Здесь никого нет.
Его руки обняли ноги, голова упала на колени.
«Может, всё это сон, кошмар? На самом деле меня не обвиняют в убийстве?» – когда отчетливо слышны шаги в твою сторону, убеждения работают чертовски плохо.
Почему это происходит? Почему мертвец идет в его сторону, плач реалистично режет слух?
– После персиковых закатов, Робби, – говорила она, стоя над ним. Вот-вот малютка коснётся его плеча. – Ты же прекрасно знаешь, что будет дальше? Мы начнем считать звезды, пока сами не станем ими.
В нос забилась удушающая вонь гнили. Распахнув испуганный взгляд, он увидел не девочку, а развалившийся кусок червонной плоти, местами гниющий, жестоко объеденный насекомыми. На придавленной голове осталось две-три пряди длинных волос. Грязная ткань, нечто, похожее на платье, свисало до мертвых пят, подметая собой пол.
Пытаясь сдержать крик, что было практически невозможно, его руки по локоть обхватили голову, пальцы вцепились в темно- рыжие волосы.
Истошно выкрикнув:
– Почему я не могу вырвать глаза?!
В ответ тишина. Плач прекратился, кровь исчезла. И Роберта даже порадовал факт своего же заключения, считая себя «под защитой». Но осознав странность своих слов, он вскочил с холодного пола, задаваясь вопросом:
– Что, если она реальна?
