На этой почве, пусть сестра и не была виновата в алкоголизме отца, но за то, что ей дарилось больше любви, Моррис сделал Эстер достаточно, чтобы она начала его ненавидеть.
Чувство ревности не покидало его еще много лет, пока не сменилось на безразличие.
В шестнадцать Моррис ушел из дома. Сначала Роберт пытался помириться с сыном, вновь просил прощения, но его обещания бросить злосчастную привычку были пусты, как и сотые бутылки пива и водки.
Через несколько лет, когда Моррис обустроился, нашёл работу и начал иметь свой заработок, он продолжил общение с отцом. Оказалось, Эстер уже год как жила в Нью-Йорке.
Оба ребенка покинули родительский дом, после чего Роберт скончался от сердечного приступа.
Эстер всегда тепло относилась к отцу, даже зная, что он вытворял с Моррисом. Нередко сама помогала брату обрабатывать раны.
Моррис не держал на него зла. Вернее, перестал держать. Да, у него было нелегкое детство, но ведь не отец бил его, а алкоголь. Роберт был неплохим человеком, пытался быть хорошим отцом, таким он ему и запомнился.
Прошло около десяти лет. В семье Эстер появился маленький человечек. Она захотела назвать его Робертом, в честь дедушки. Кеннет (отец мальчика) был только рад.
Моррис стал ему вторым отцом: всегда заботился, мог перевоплощаться в счастливого ребенка в обличье взрослого, поэтому так легко находил язык с Робби, чему Эстер подчас завидовала. Как оказалось, Моррис был искусным лжецом, актером.
Взрослые никогда не были счастливы.
У Эстер была проблема, из-за которой она редко проводила время с сыном. Ей не хотелось знакомить мальчика со своими демонами, и, когда Робби оставался в загородном доме дяди, она часто скручивалась комочком, плача, нередко крича и раскидывая все предметы, швыряя столы, разбивая посуду. Сидя вокруг осколков, последствий агрессии, она ревновала, ведь где-то в городе они смеялись и разговаривали о разном, подобно отцу и сыну.
Иногда женщина понимала, что Робби всё чувствует, особенно это темное облако мыслей, парящее над её головой. Может именно поэтому мальчику интересней с дядей, всё-таки нагнетающая атмосфера рядом с Эстер когда-нибудь склонится и перед ним.
«Нельзя винить в этом ребенка. У него должно быть счастливое детство без болезней матери», – успокаивалась она. Но только до наступления следующего приступа.
К сожалению, ревность была безобидной не всегда.
– Можно мне пойти поиграть в своей комнате? – спросил разрешения Робби, прежде чем спрыгнуть со стула.
– Конечно, дорогой, – кивнула мама.
Робби был сильно похож на своего отца, что взывало у Эстер улыбку. Ей не хватало Кеннета, но рядом был их маленький сын. Может она слишком сильно опекала его и беспокоилась, но как иначе? Раньше она любила читать ему сказки, разговаривать с ним и помогать со школьными заданиями. И пусть многое изменилось, а время вместе значительно сократилось, их особая связь никуда не исчезла.
Моррис похлопал мальчика по спине:
– Удачи, малец.
Опустошив кружку последним глотком чая, Робби спрыгнул со стула и побежал по коридору, повернул налево.
Комнатка была увешена авторскими рисунками мальчика: некоторые из них были просто каракулями без силуэтов, на других – красовалась его маленькая семья.
Он закрыл за собой дверь, и когда раздался щелчок, почувствовал неладное, будто кто-то упорно смотрит ему в спину. Родная комната начала казаться чужой. Мальчик поспешно обернулся в сторону закрытого окна, прошелся глазами по тихому помещению, что оказалось бессмысленным.
