– Мой брат отлично отстаивал свою точку зрения, – произнесла, помолчав, Френи.
– А теперь это не так?
– Дарий утратил способность говорить, – тихо откликнулась девушка.
– В каком смысле? – озадаченно переспросила Первин.
– Дарий умер, когда ему было тринадцать лет, а мне одиннадцать. Папа очень надеялся, что мой брат будет первым в нашей семье, кто поднимется выше ремесленника. Я учусь в Вудберне, потому что часть расходов покрывает стипендия. А остальные деньги доплачивают родители – из тех, которые накопили на образование брата.
Головоломка начала складываться.
– Это очень грустно. Вы, наверное, сильно по нему тоскуете.
– Конечно. И если меня исключат, я покрою позором не только родителей, но и покойного брата. – Френи моргнула, расправила плечи. – А как вы уговорили мистера Мистри позволить вам стать поверенным?
– Ну, он хотел, чтобы я изучала право в Оксфорде, потому что моего брата никогда бы туда не взяли. Только я одна могла осуществить папину мечту передать юридическую практику по наследству.
– Но ваш отец мог поступить и по-другому, – возразила Френи. – Нанять поверенных и барристеров, создать большую важную фирму, как у Вадии Ганди или у Мохаммеда-Али Джинны.
Первин кивнула:
– Да, это крупные юридические конторы нашего города, но мой отец решил, что начнет с меня. Наверное, надеялся, что у него появится еще и зять, но с этим не вышло.
– Значит, он верил в вас с самого начала. И все же вам, наверное, странно было учиться в стране, которая угнетает Индию. – Френи чуть подвинулась на диване, чтобы смотреть на Первин в упор.
Та, заметив осуждение в глазах девушки, ответила:
– В Англии мне доводилось встречать людей, которые относятся к индийцам с предубеждением. Но меня удивило, сколько там тех, кто поддерживает идею независимости Индии. И громче всех об этом говорила мисс Хобсон-Джонс.
Френи ахнула, потом широко улыбнулась:
– У нас изумительные преподаватели! Это-то и здорово в нашем колледже. Хотя я знаю наверное, что некоторые из них скрывают правду о своем прошлом.
Сколько раз Френи произнесла слово «правда»? Видимо, она ею одержима.
– В целом я согласна: всегда нужно говорить правду. Проблема в том, что мое понимание неких прошлых событий может сильно отличаться от впечатлений другого человека от тех же событий.
Френи чуть подумала и ответила:
– Да. И как определить, чья правда важнее?
Первин заинтересовал ход ее мысли.
– В этом и состоит одна из важнейших задач адвоката: убедить судью или присяжных в верности одного-единственного объяснения из многих высказанных.
– Я очень плохо формулирую свои мысли. – Голос Френи звучал сокрушенно. – Когда я говорю вслух, многие на меня обижаются. Лалита все твердит: я сама навлекаю на себя гонения.
– Как по мне, вы очень внятно выражаете свои мысли. Кстати, если вас интересует юридическое образование, сходите во время каникул в Верховный суд. Посидите среди публики, понаблюдайте. Почувствуете либо интерес, либо отвращение.
– А может, и то и другое, – предположила Френи, и они дружно хихикнули.
Френи встала, задела жесткой складкой сари край чайного столика, посуда задребезжала. Тут Первин с ужасом поняла, что не предложила посетительнице-студентке ни чашку чая, ни печенье.
Этот сумбурный разговор всколыхнул в голове у Первин очень много вопросов. У нее осталось ощущение, что Френи хотела сказать что-то еще, но Первин не поняла, что именно, потому что девушка скрытничала.
