– А вы совсем не такой, как я думала.
– Ну да, согласен, в личной беседе я очаровываю еще сильнее.
Мои губы дрогнули – трудно было сдержать улыбку. Джек тем временем проворчал, что лобстер в этом ресторане ужасен на вкус.
– Мне пора.
Не успела я встать со стула, как он сказал:
– Посиди еще и поешь со мной, пожалуйста. Я же выложил целых пять сотен за такое удовольствие.
– Вообще-то тысячу.
– Тысяча – это общая сумма. Пятьсот отдал за вымогательства и пятьсот за удовольствие.
– Почему я здесь? – выпалила я.
Не то чтобы я не знала. Последние сомнения исчезли, стоило ему упомянуть про «пока не переспал», но я хотела выяснить, чувствует ли он эту самую тягу. Как я. Только поэтому я не сгребла деньги и не сбежала, когда он подписал чек.
– Люблю ужины и приятные разговоры.
Уж кем-кем, а болтуньей я не была, и мы оба это знали. Не считая подготовленной речи, я в присутствии Джека и одну-то единственную фразу с трудом могла из себя выдавить.
– Я польщена. Уж простите, что внезапный интерес к незнакомцам кажется мне необычным. Но я честно признаюсь: с такими, как вы, я разговаривать совсем не умею.
– Такие, как я, – это кто, Аделина?
– Гангстеры, – уточнила я. Его губы едва заметно дрогнули. – Простите за прямоту, но меня не так-то легко впечатлить деньжатами и выпивкой.
– Выходит, эта деталь моей биографии тебя тревожит?
– Верно.
– Почему?
А вот это уже совершенно не его дело. Как и судьба моего брата. Впрочем, Томми ведь пришлось перебраться в Нью-Йорк именно из-за всей этой темной истории.
– Как мне кажется, вы приносите больше вреда, чем пользы. А мир и так прогнил, зачем же портить его еще больше?
Он криво ухмыльнулся:
– Какая глубокая мысль.
– Я очень ценю честность. Когда вы говорите, что мы подружимся, мистер Уоррен, вы ошибаетесь. Не быть нам друзьями. Тут все дело в характере и выборе.
– Характер и выбор, – повторил он с уже знакомой ленивой интонацией. – При этом ты меня оклеветала. И поселилась в моей квартире. А чек, который я тебе выписал, заметно тебя впечатлил.
– Просто у меня, в отличие от вас, нет выбора.
Я яростно стиснула носовой платок, сама не зная, что я имела в виду: говорила ли я о своем положении или подсознательно оправдывала недавние решения. Впрочем, не успела я ощетиниться, как он разом убрал все мои иголки: склонил голову набок и с неподдельной искренностью произнес:
– Мне очень жаль, что у тебя нет выбора.
Я сглотнула. К нашему столику снова подошел официант, но Джек прогнал его взмахом руки. Не смея взглянуть ему в глаза, я снова принялась разглядывать убранство комнаты: пышную зелень, лепнину ручной работы, позолоченные перила, дорогую мебель из красного дерева. Богатства иного рода, недоступные дельцам вроде мистера Уоррена. Недаром «новые деньги» зовутся именно так – до недавнего времени процветали лишь те, кому богатство досталось по наследству, и вот все изменилось. Кому, как не мне, знать, что наследственной бывает и бедность и какие глубокие шрамы она оставляет.
– Лиллиан была права.
Джек снова привлек мое внимание. Эти глаза… Боже, ну что за глаза! Их взгляд расплавлял мгновенно, пробуждал под кожей отчаянное желание, отнимал самоконтроль, и тот будто песком ускользал сквозь пальцы.
– Вы о чем?
– Я расспрашивал ее о тебе. Она сказала, что ты очень добрая, но очень грустная.
Интересно, подумала я, как бы изменилось это описание, узнай Лиллиан, как я ее обманула.
