Читать онлайн Анна Замосковная - Принцесса для императора

1. ПРОЛОГ. Император проклят

Через плечо смотрю на отражение своей могучей, с тонкими нитями старых шрамов, спины. Точнее, на золотой цветок, выпустивший бутон у лопатки напротив сердца и отростки с бутонами к почкам. Волшебная татуировка никак не беспокоит, кроме одного: ужасно бесит, что кто-то без моего ведома оставил на мне волшебную метку. Точно племенную скотину заклеймили!

Золото чужеродного узора блекло переливается в сиянии свечей.

– Итак, я дал вам достаточно времени, чтобы определить источник этого. – Бархатная вкрадчивость моего голоса не обманывает трёх придворных магов: они испуганно застывают. Теперь не по себе уже мне.

– Я слушаю. – Оборачиваюсь к ним и натягиваю алый шёлк халата на плечи, высвобождаю из-под воротника чёрные кудри. – Говорите.

– Ну… – Старший маг Фероуз нервно накручивает кончик длинной бороды на палец. – У нас для тебя плохая новость.

– Это проклятье павшего королевского дома, – кивает средний.

Вздёргиваю бровь. Предпочитаю называть королевский дом завоёванным, уничтоженным, но не павшим – по этому слову кажется, что дом исчез сам собой, а не после моих долгих упорных трудов. Впрочем, сейчас это не суть важно.

– И оно убьёт тебя. – Фероуз отчаянно дёргает бороду. – Как только цветы расцветут.

Ситуация не обнадёживает. Опускаюсь в кресло с высокой прямой спинкой:

– Когда они расцветут и как это можно остановить?

– Это любовные чары.

– Час от часу не легче, – отмахиваюсь я. – Говорите живее.

Маги переглядываются.

– Они завязаны на женщин павшего рода. Похоже, их принцесса выжила, и приближение её совершеннолетия активизировало проклятие, очевидно, наложенное на вас её матерью… или тётей.

Я помахиваю рукой, призывая говорить быстрее: всё внутри переворачивается при мысли о скорой смерти. Фероуз тараторит:

– Если кто-то твоего рода и принцесса взаимно полюбят друг друга, проклятие спадёт.

Повисает пауза.

– У меня есть сын, – с некоторым облегчением подпираю щёку кулаком. – Он как раз в том возрасте, чтобы влюбляться. Осталось найти пропавшую принцессу. Как это сделать?

Младший из магов робко приподнимает руку:

– Её должны признать королевские регалии. В сокровищнице остался венец, камень в нём засияет, если его коснётся кто-нибудь королевского рода.

– И что, предлагаете надевать его всем девушкам подходящего возраста? – досадливо уточняю я.

Переглянувшись, маги кивают. Закатываю глаза: чудесно, лучше не придумаешь.

2. ГЛАВА 1. Девушка в беде

Она надо мной издевается.

Нет, мне снится кошмар…

Может, я ослышалась?

Я стою, и потоки воды стекают с половой тряпки в ведро. Октазия расстёгивает витую фибулу в имперском стиле и вешает плащ. С остроносых сапожек на чистый пол стекает грязь. Октазия этого не замечает, конечно же – ведь убирать не ей. Я моргаю и наконец выдавливаю:

– Что?

– Я записала тебя прислуживать на ближайшем императорском балу.

«Не может быть!» – хочется воскликнуть, но по серо-ледяным глазам Октазии понимаю, что она не лукавит. Иного и не следовало ожидать (иногда кажется, она меня ненавидит и наслаждается моими несчастьями), и всё же робко произношу:

– Но вы обещали отпустить меня на выходные…

– Неужели ты думаешь, что ради свадьбы какой-то простолюдинки я упущу выгоду?

– Но это свадьба моей сестры, – я стискиваю тряпку так сильно, что пальцам больно, это заставляет немного её отпустить.

– Ну и что? – Октазия разворачивается к узкой полоске зеркала и оправляет почти развившиеся из-за недавнего дождя светлые кудри. – За эту работу очень хорошо платят… Разве не в твоих интересах быстрее расплатиться?

Она хитро смотрит на меня. Она права: чем больше я зарабатываю, тем быстрее выплачиваю долг и проценты, чем быстрее выплачиваю – тем меньше долг прирастает за счёт «расходов на содержание». И дом Октазии не то место, где хочется задерживаться, но…

– Это моя единственная сестра…

– Я уже внесла тебя в список, это не обсуждается. – Она прямо в грязных ботинках проходит в гостиную, через неё – во внутренние комнаты.

Я остаюсь наедине с новыми порциями грязи и сумятицей в голове: я так надеялась, что будет хотя бы два дня отдыха от Октазии и её сумасшедшей семьи… И со своими родными я не виделась уже два года, с тех пор, как меня, самую старшую, отдали за долги владельцу наших полей – престарелому отцу Октазии.

Такое чувство, будто меня ударили под дых. Я лихорадочно ищу решение, но… свадьба сестры в тот же день, что и бал, я просто не могу быть в двух местах одновременно. Если только не найду себе замену. Идея настолько меня захватывает, что я бросаю тряпку и делаю несколько шагов к двери, но вспоминаю о делах на сегодняшний день и с удвоенной энергии начинаю оттирать грязные следы: костьми лягу, но вырву себе этот несчастный выходной.

Навещу Фриду в самый важный день её жизни.

Невольно хмурюсь: когда меня отдавали, предполагалось, что я останусь трудиться на хозяйских землях, рядом с семьёй, и что теперь? Я продолжаю тереть пол, песчинки скрипят по наполированному дереву.

Конечно, родители не виноваты, что случился неурожай, а отца придавило телегой, и он почти месяц не мог работать, но так душераздирающе обидно, что они там, вместе, готовятся к семейному празднику, шутят, смеются, им ничего не надо делать, чтобы попасть на эту свадьбу, а я застряла в столице, с Октазией. Это несправедливо.

Но это моя жизнь.

Наконец-то отдраив пол и не особо надеясь, что его чистота продержится дольше пары часов, я сворачиваю под лестницу, в коридор для слуг. Темнота и смесь всевозможных (от дрожжевого теста и жареного лука до плесени и ваксы) запахов окутывают меня. Из глубины доносятся звон посуды, приглушённые голоса и даже немного конского ржания. Октазия не выделяет масла для освещения этих коридоров, так что идти приходится на ощупь.

Дверь впереди открывается, и коридор заливает жёлтым светом. Увидев меня, Вездерук ухмыляется, блеклые глаза масляно блестят. Свою кличку он получил за уникальную способность, прижав девушку в углу даже на короткий срок, облапать её везде. И хорошо, если только руками. За время моего пребывания здесь он обесчестил двух девушек, и сейчас, когда мы оказываемся один на один в тёмном коридоре, внутри у меня всё завязывается в тугой узел.

– Наша прелестная Мун, – крысиное лицо Вездерука перекашивает улыбка. – Надеюсь, ты осветишь сгустившийся мрак.

Он закрывает дверь, после света темнота кажется кромешной. Я ослеплена, оглушена стуком сердца в висках, но когда руки касаются груди, я вскидываю ведро и с криком бью перед собой. Меня заливает водой, Вездерук визжит. Продолжая лупить ведром, чувствую, как он отступает. Швырнув в него ведром, я мчусь назад, шаря руками по стенам в поисках ближайшего выхода.

– Тварь! – Вездерук топает за спиной. – Стой!

Отщёлкнув пружину, я распахиваю дверь и вылетаю в свет. Попадаю в чьи-то сильные властные руки, лицо – в жёсткие волосы, они пахнут корицей. Оттолкнувшись, оглядываюсь: Вездерук стоит на пороге багровый от ярости, из разбитой брови и носа стекает кровь, одежда мокрая. Глаза горят жаждой убийства. Но когда он поднимает взгляд на того, кто сжимает моё плечо, он бледнеет, раболепно кланяется:

– Простите, господин, позвольте забрать эту непослушную рабыню.

Я немею от ужаса, но нахожу силы пролепетать:

– Пожалуйста, не надо, он…

Вездерук злобно пялится на меня. Он меня убьёт. Я покрываюсь холодным потом.

– Думаю, не стоит, – повелительно отвечает мужчина за моей спиной. – Молодой человек, вы можете идти.

Наконец я разворачиваюсь: тёмно-фиолетовые одежды, вышитые алыми звёздами, седая курчавая борода, выжженная солнцем кожа, шрам поперёк носа и серебряный обруч в виде змеи на голове. Старший императорский маг Фероуз.

Охнув, я склоняюсь в глубоком поклоне. В голове – ни одной толковой мысли. Правда, прилив крови заставляет думать быстрее, и я соображаю, что он, возможно, явился по поводу бала: третий по счёту бал собирал девушек, рождённых с пятого по восьмой месяц последнего года царствования прежней династии, двойняшки Октазии появились на свет именно в этот период.

Сзади тихо щёлкает потайная дверь.

Оставшись наедине со старшим магом, я наконец чувствую, что мокрые юбка и лиф противно липнут к коже, от них холодно. Прикосновение пальцев к подбородку заставляет меня вздрогнуть.

– Не бойся, дитя, – вкрадчиво говорит маг Фероуз. – У меня достаточно женщин, чтобы не бросаться на юных хорошеньких девушек.

– Очень за вас рада, – брякаю прежде, чем понимаю, кому это говорю.

Краснею. Но Фероуз смеётся, в его тёмных глазах плещутся искорки веселья. Он удивительно добродушен для слуги узурпатора. Я стискиваю зубы, чтобы не произнести это вслух. И хотя Фероуз сказал, что мной не заинтересован, он смотрит очень-очень внимательно. Его сухой палец касается моей брови и очерчивает. От этого бросает в дрожь. Палец скользит по нижнему веку, задевая ресницы. Я отскакиваю, и маг с усмешкой (всё ещё тёплой, никакого сравнения с ухмылками Вездерука) убирает руки за спину.

– Прости, что напугал, у тебя очень красивый цвет глаз. И необычный для этого города.

Он прав: в столице много серо- и голубоглазых коренных жителей королевства, не меньше темноглазых завоевателей и их отпрысков.

– У меня в роду были загоряне, – поясняю свой вызывающе-жёлтый цвет глаз.

Или золотой.

Или цвет подсолнухового мёда.

Бесовский цвет.

Как только мои глаза не называли.

Мне больше нравилось «золотой», но в доме Октазии на комплименты рассчитывать не приходится.

– Когда ты родилась?

– Весной второго года.

В его взгляде мелькает разочарование.

– Ну что ж, – Фероуз окидывает меня пристальным взглядом, особенно задерживаясь на тонком ошейнике и на груди. – Тяжело, наверное, здесь живётся такой хорошенькой девушке.

– Вы весьма прозорливы, господин.

Он продолжает смотреть на грудь. Интересно, маги видят сквозь одежду? Опускаю взгляд и заливаюсь румянцем: мокрый лиф плотно облепил груди и торчащие от холода соски. Спешно прикрываюсь руками.

– Господин, – голос дрожит от негодования. – Прошу обратить внимание на мой ошейник: я в долговом рабстве. А это значит, я подданная со временно ограниченными правами, а не собственность. Не надо на меня так смотреть. Это… это…

– Возмутительно? – Фероуз насмешливо смотрит мне в глаза. – Пожалуй, ты права, маленькая почти рабыня.

Я вспыхиваю сильнее.

– У меня внучка твоего возраста. – Он одёргивает звёздный плащ и усаживается в кресло.

– И это повод пялиться на мою грудь?

– О нет, ни в коем случае.

Я должна пылать от гнева, но он гаснет в исходящем от Фероуза добродушии. На церемониях он казался грозным, беспощадным, а сейчас трудно поверить, что когда-то он мановением руки убивал целые отряды или выносил ворота среднего размера крепости. И одежда ему слегка великовата, что добавляет несерьёзности.

– В вашем возрасте пора вести себя пристойно, – надуваюсь я.

Октазия влетает разъярённой кошкой:

– Как ты смеешь грубить самому старшему магу? – С круглыми от ужаса глазами она бросается ко мне.

И останавливается: Фероуз хохочет, постукивая смуглой ладонью по подлокотнику.

– Господин? – тревожно обращается к нему Октазия.

Он отмахивается, ресницы влажные от слёз. Что такого смешного я сказала? Окзатизя переводит испуганный взгляд с него на меня и обратно. В комнату изумлённо заглядывают её двойняшки, в которых трудно признать сестёр: худощавая голубоглазая блондинка и кругленькая брюнетка.