– Нет, от Леннокса.
– Леннокс Джонсон?
– Леннокс Хьюитт Джонсон-младший.
– То есть твоего отца тоже зовут Леннокс? – случайно так получилось, или у его родителей вообще не было воображения?
– Ну да, – сказал он. – Лучше не спрашивай.
Мне, конечно же, очень хотелось спросить, но я не стала.
И еще я подумала, что вряд ли у нас получиться кого-то обмануть. Никто из знавших меня людей ни на минуту бы не поверил, что у меня могут быть отношения с человеком по имени Ленни.
Кроме того, это был совершенно не мой тип мужчин. Этакий мальчик из хорошей семьи, наверняка был круглым отличником, закончил колледж, а потом пошел служить обществу, отстаивая какие-то свои идеалы… Первая часть описания, в общем-то, нормально подходила и к Дереку, но Дерек был бизнесмен, и на общество с его идеалами ему было плевать, он точно знал, чего хочет, и шел к этой цели, а у Ленни прямо нездоровый огонь в глазах горел.
Готовность биться за правое дело там прямо-таки читалась.
Не, я и сама готова биться за правое дело, конечно. Но мы явно пришли к этой готовности разными путями, и его был, скорее, путем теоретика.
Из тех, кто за все хорошее и против всего плохого. Как его вообще в ТАКС занесло?
– Сколько тебе лет?
– Двадцать пять.
Он еще и младше меня. Нет, Мигеля мы так не купим.
Хотя, кто знает этого психа. Может быть, ему окажется достаточно и того факта, что Ленни мужчина.
Я встала со стула, шагнула к Ленни и ткнула его пальцем в живот. Палец уперся в твердое, слишком твердое даже для идеального пресса.
Агент Джонсон таки носил под рубашкой бронежилет, вполне видимый и осязаемый.
Наверное, чудесный бронежилет агента Смита ему еще по рангу не положен.
– Ты агент? – на всякий случай спросила я.
– На испытательном сроке, – признался он. – Месяц назад я еще был стажером.
– И ты понимаешь, в какую историю ты можешь попасть, стоит нам только выйти на улицу вместе?
– Понимаю, – вздохнул он.
– И как думаешь, почему они выбрали тебя?
– Наверное, потому что меня не жалко, – сказал он и снова вздохнул. – Ценность моя для агентства пока невелика.
Ни дать ни взять, брошенный щеночек. Но желания погладить его по голове у меня все равно не возникло.
– Уточним еще кое-какие подробности тут, на берегу, – сказала я. – Как ты относишься к пиву?
– Стараюсь не употреблять алкоголь.
– К мясу?
– Я вегетарианец. Даже веган.
– Никогда не понимала разницу между ними, – сказала я. Он вскинулся, явно готовый объяснить мне эту разницу в ходе полуторачасовой лекции, и я подняла ладонь. – Не надо. Стиль музыки?
– Эмбиент. Немного классики.
– Любимый вид спорта?
– Синхронное плавание.
– Сам занимаешься?
– Сейчас уже нет. Но фитнес-клуб посещаю регулярно. К чему все эти вопросы, Боб?
– Пытаюсь обнаружить точки соприкосновения, – объяснила я. – Что-то же меня в тебе зацепило. Как бы.
– У меня красивый профиль, – сказал он и повернулся боком, нелепо хихикнув. – А другая сторона еще лучше.
– Прости, что спрашиваю, – сказала я. Но в свете только что услышанного задать тот вопрос все-таки стоило. – А тебя женщины вообще интересуют? Ну, то есть, я ничего не имею против геев, но если тебе каждую минуту нашего спектакля придется переступать через себя, это задачу отнюдь не облегчит.
– Нет, – сказал он. – Совершенно определенно, что я не гей.
Я заметила, что этот вопрос его смутил, и он немного протормозил с ответом. Поэтому я взяла его за руку и почувствовала, как он вздрогнул.
