Что ж, до полной темноты у меня, ещё, как минимум, час, должна успеть пробежаться по всем домам и всех покормить или хотя бы выпущу на самовыгул, сами найдут, что поесть и где попить, а завтра соберу всех в одно стадо. Сказано – сделано.
Я летала как электровеник по деревне, от дома к дому, прихватив два ведра из дома. Вода, сено, нашла даже мешок со смесью зёрен в одном сарае и насыпала прямо на землю от души целую кучу.
В другом сарае заметила тачку четырёхколёсную. Вот, на ней завтра и перевезу всё, что найду для животины съестного, к себе поближе.
Напоследок остались только лошади-бедняжечки. У них, в левадах, даже воды не было. Поэтому набрав в оба ведра воды я пошла к ним, а на небо уже взошли целых две луны разного размера и освещали всё вокруг очень ярко, окрашивая пространство в оттенки сиреневого и бледно-лилового. В их свете мне показалось, что лошади приобрели нормальный, для моего родного мира, вид.
И так оно и было. Красивые лошадки стояли передо мной. Они были очень похожи на наших арабских скакунов. Окрас глубокого сине-лазурного цвета со светлыми пятнами по корпусу, с длинными серебристо-голубыми гривами и хвостами, а их глаза были прозрачно-голубыми, как льдинки и светились неоном в темноте. Потрясающая красота.
Залюбовавшись ими, я совсем забыла зачем пришла, и только когда они подошли и потянулись к вёдрам, я вспомнила, что пришла напоить их и увести в стойла. Я поставила вёдра с водой на землю и похлопала по тонкой шее кобылу. А жеребёнок ткнул меня головой в плечо, требуя ласки и для себя.
– Пейте, мои хорошие, теперь я позабочусь о вас, пока не вернутся ваши хозяева, – сказала, глядя как жеребенок пьёт с мамой из одного ведра.
Когда вода закончилась я открыла ворота левад, улыбнувшись им и пошла к своему домику. Лошади сразу же пошли следом, что меня очень удивило, я думала, придётся их уговаривать или вообще волоком тащить на приготовленных лассо.
– Завтра вычищу ваши шкурки. Спокойной ночи.
А ведь птицы в деревне много, яйца бы мне очень не помешали.
С этими мыслями я вернулась в дом, умылась и заперла дверь на засов, закрыла все ставни на окнах. Мало ли, кому вздумается ночью проверить дома. Не хочу рисковать ни собой, ни своими собаками, которые уже мирно посапывали, перебравшись на диван в гостиной.
– Эх, – покачала я головой, – дома ведь не разрешала им на диваны забираться, а тут… Ладно, с этим тоже завтра разберёмся, – махнула я рукой и ушла в спальню.
Сегодня я слишком сильно устала, чтобы думать о чём-то ещё, кроме сна. Я скинула мягкие туфли у кровати и забралась под пушистое одеяло.
Как же здорово спать на мягкой постели с одеялом и подушечкой, а не на земле, подкладывая жёсткую куртку под голову. Думаю, я не стану запрещать девочкам спать на диване.
Пусть наслаждаются. Хоть какой-то плюс должен быть в том, что мы умерли.
*****
– Ты уверен, что мы правильно поступили, вырвав её и стражей из их родного мира? – прозвучал вопрос, заставивший Адикха повернуть голову к двери.
В величественном зале, освещённом мерцающим светом умирающих звёзд, верховный Бог Аэтернии, мира, угасающего под гнётом вечной войны, предавался глубоким раздумьям. Его лицо, изборожденное морщинами веков, отражало невыразимую скорбь.
Мир, некогда цветущий и прекрасный, был охвачен хаосом и разрушениями, порожденными безумием его сына, Нарда. Тяжёлый воздух пропитался ароматом увядающих цветов и горечи утраты. Сквозь огромные окна, украшенные витражами, изображающими былое величие Аэтернии, проникал тусклый свет, подчеркивающий безысходность ситуации.
