Вечером, под небом без звезд (даже звезды казались тусклыми и далекими), старейшины и воины собрались у большой юрты Великого Шамана Кулана. Кулан был самым старым и почитаемым членом племени, его глаза были слепы с рождения, но, как говорили, он видел мир духов яснее, чем кто-либо видел мир явный. Его юрта всегда пахла сушеными травами, дымом священных костров и чем-то неуловимо древним.
Ла-Мэй сидела тихо у входа, слушая. Отец Баатар был внутри, его низкий голос звучал напряженно. Воины говорили о том, что видели, их обычно крепкие голоса дрожали.
Затем заговорил Кулан. Его голос был старческим и хриплым, словно песок терся о камень, но в нем чувствовалась невероятная сила и мудрость веков. Слова Шамана всегда несли вес.
"Духи молчат," – начал он, и в этих трех словах была вся глубина их беды. – "Ветер не отвечает на мои призывы. Земля стонет, но ее голос заглушен. Это не гнев природы, дети мои. Это… осквернение."
Он медленно повернул голову, словно прислушиваясь к чему-то, невидимому для других. Слепые глаза, покрытые белой пленкой, казалось, устремлены вдаль, за горизонт.
"Тень, что ползет по нашим степям, не из этого мира. Она питается самой *жизнью*, самой *связью*. Она как ржавчина, что разъедает связь между землей и небом, между живым и духами. Наши копья пронзают воздух, потому что бьются с тем, что не имеет плоти в привычном нам смысле. Наши песни не достигают духов, потому что путь к ним перекрыт этой скверной."
В юрте стояла гробовая тишина. Люди степей привыкли к опасностям, к смерти, но это было нечто совершенно новое, нечто, что лишало их привычных инструментов выживания – силы воина и мудрости шамана.
"Я обращался к самым древним духам, к тем, что помнят времена, когда мир был иным," – продолжал Кулан. – "Они показали мне картины из прошлого. Времена великой тьмы, когда подобная скверна уже приходила в наш мир. И тогда… тогда ее победили не мы."
Кулан сделал паузу, и каждый вдох его был тяжел.
"Легенды, которые мы считали просто сказками о далеких землях… в них есть доля истины. За Великими Горами, там, где растут города из камня и нефрита, живут люди, которые постигли иную силу. Силу, что не зависит от духов природы, но черпается из самой *энергии* мира – Ци, как они ее называют. Они умеют управлять ею, превращать в молнии, ветер, щиты. Летать по небу. Эти люди – *Культиваторы*."
Ла-Мэй слышала эти сказки в детстве. Летающие на мечах мудрецы, способные одной мыслью разрушить гору. Это казалось фантазией, не более реальной, чем истории о подземных драконах. Но голос Шамана придавал им новую, пугающую достоверность.
"Древние духи показали мне, что Культиваторы тогда сражались с подобной тварью. Их сила была способна ранить то, что не имело плоти, очищать то, что было осквернено. Их знания сохранили мир в те времена."
Кулан протянул костлявую руку. В ней лежал небольшой, невзрачный на вид камень, тускло-серый, с прожилками темно-зеленого, но какой-то неправильной, неземной формы. Это был Камень Предков, артефакт, который передавался от вождя к вождю, считавшийся оберегом племени, но его истинное назначение было давно забыто. Ла-Мэй чувствовала к нему странную привязанность с детства, словно он был частью ее самой. Сейчас, в присутствии зла, камень казался холоднее обычного, от него исходила слабая вибрация.
"Этот камень… он не просто оберег," – прошептал Шаман. – "Он помнит. Он связан с теми временами, с той борьбой. И он связан… с кем-то среди нас."
