По своей второй работе мне приходилось регулярно общаться с Шафи (агентурный псевдоним – «Кази» («судья»)), выпускником Оксфордского университета, бывшим преподавателем Кабульского политехнического института и близким другом своего бывшего студента, а в то время – главаря одной из крупнейших группировок моджахедов Ахмада Шаха Масуда.
Оказалось, что Шафи был не совсем обычным афганцем. Его дальние предки когда-то давным-давно жили в Читральской долине на территории нынешнего Пакистана, но в конце XIX века перебрались на северо-восток Афганистана. И были потомками воинов Александра Македонского, которые сумели сохранить до нашего времени знания и традиции Древней Эллады.
Прошло довольно много времени, прежде чем я догадался, что сбор информации о знаниях и традициях этого племени был моей третьей работой. Хотя, возможно, что и не самой главной. Просто наше Главное разведывательное управление было в те годы действительно уникальной организацией, которая собирала по всему миру не только военные секреты, но и все, что считало нужным и полезным для нашей страны и нашего народа. А также умело использовало полученную информацию.
Как гласит одна старинная поговорка, «удача сопутствует смелым». Я убежден, что кроме смелости не лишним бывает и счастливый случай. Для меня таким счастливым случаем стало то, что в середине сентября 1986-го года душманы2 обстреляли нашу батальонную водовозку, привозившую воду к нам на заставу на Тотахан (гора с отметкой 1641 м в окрестностях Баграма). Несколько дней нам пришлось носить и возить воду с речки, протекавшей у подножия горы. Мы старались кипятить эту воду, но сказывалось высокогорье, закипала она плохо. И мы постоянно мучились животами.
Двадцать четвертого сентября 1986 года ночью у меня резко поднялась температура. Меня отвезли в Баграмский инфекционный госпиталь. Диагноз, который там поставили, был довольно распространенным для Афганистана – брюшной тиф.
Неделю я провалялся в реанимации, пережил клиническую смерть. А буквально через пару дней после того, как меня перевели из реанимации в обычную палату, в коридоре я встретил своего ротного. В голубой пижаме, с характерным желтоватым оттенком кожи и желтыми глазами. Оказывается, его привезли в госпиталь почти сразу же после меня.
Ротный настоятельно порекомендовал мне срочно вернуться на заставу. В роте у нас была нехватка офицеров. На моей заставе за старшего остался командир станции радиоперехвата – прапорщик, прикомандированный к нашей роте. Если душманы попытаются напасть на заставу, ей кранты. К тому же в ближайшие дни в нашем районе планируется серьезная войсковая операция. Поэтому кому-то из нас двоих нужно покинуть госпиталь досрочно. Нетрудно было догадаться, на кого пал выбор ротного.
У меня была высокая температура. Слабость валила с ног. По словам врачей, мне нужно было вылежать еще не менее трех недель. Но ничего не поделаешь: раз надо, значит надо. Через пару дней я сбежал из госпиталя. И так получилось, что именно брюшной тиф и стал для меня тем самым счастливым случаем.
Для налаживания контактов с Шафи меня обучали азам медицины. Тому, чем он занимался всю свою жизнь. Дело в том, что в нашей работе очень важны не только официальные, но в первую очередь – личные связи и доверие друг другу. Шафи был близким другом Сан Саныча, но это не было гарантией того, что он согласится работать со мной. Уверенности в этом у моих командиров тоже не было. Как говорится, Восток – дело тонкое. Но помог брюшной тиф.
