Из обезболивающего – только один тюбик промедола, который мне пришлось разделить между двумя своими пациентами (понимаю, что это неправильно, но другого выхода у меня просто не было). Позднее мне приходилось делать некоторые операции уже без обезболивающего. Перед операцией я заставлял своих пациентов сходить в туалет по-маленькому в пустую консервную банку. После операции промывал рану этой мочой. И обильно засыпал ее стрептоцидом. Дальше были нужны уход за пациентом и регулярная смена бинтов. И надежда на то, что все у нас получится.
Да, хирург из меня был еще тот. Все-таки специальных медицинских знаний мне катастрофически не хватало. Но, как ни странно, мои первые хирургические опыты прошли вполне успешно. Настолько успешно, что, когда я лечил главаря одной из местных банд после осколочного ранения, мне пришлось оставить в его охотничьем патронташе патрон-сюрприз, начиненный порохом из основного заряда 82-миллиметровой мины, дабы вскоре исправить результаты своего слишком успешного лечения.
Самое удивительное, что никто из моих пациентов не умер у меня под ножом. Ни у кого из них не началась гангрена. И все они вскоре поправились. Кроме того самого главаря моджахедов, который позднее погиб от несчастного случая на охоте. Но это был правильный несчастный случай – с первого дня своего пребывания на заставе я обучал местных душманов одному простому правилу: убивать шурави3 нельзя. С теми, кто не усваивал это правило, обычно и происходили несчастные случаи.
Разумеется, я не должен был делать все эти хирургические операции. И мне очень сильно повезло, что они прошли успешно. Но у меня не было выбора. Как не было выбора и у тех, кто обращался ко мне за помощью. Как и предупреждал меня Сан Саныч, с медициной в Афганистане тогда было туго. Далеко не все простые дехкане могли обратиться в больницу за помощью. И уж тем более душманы. А, по моим наблюдениям, душман, вылеченный шурави, после выздоровления оставался душманом не более чем наполовину. А на вторую половину становился мирным дехканином, от которого можно узнать много полезного.
Ближе к замене на одной из операций осколками реактивного снаряда мне перебило обе ноги. Когда меня привезли в медсанбат, хирург сказал, что их придется ампутировать. В Афганистане я почему-то боялся не столько погибнуть, сколько наступить на мину (мины – настоящая беда для войсковых разведчиков, которым часто приходится работать в таких местах, где этого «добра» в избытке). Боялся остаться без ног. Точно так же, как в детстве, боялся получить травму позвоночника. И в результате получил ее. Вот и сейчас… Похоже, наши страхи часто материализуются.
В общем, настроение у меня было тогда совсем никакое. И в этот момент в палату, в которой я лежал, вкатилось «тело» в больничной пижаме, на кресле-коляске, без ног. И начало рассказывать какие-то новости и анекдоты, шутить и подкалывать меня и моих соседей по палате – чтобы мы не кисли и не хандрили.
Если бы не этот неизвестный мне человек в больничной пижаме, скорее всего, я пустил бы все на самотек. И остался бы ждать операции. Но словно какой-то волшебный пендель заставил меня встряхнуться. И начать цепляться не столько за жизнь, сколько за сохранение своих ног.
На следующее утро, еще до подъема, я решил проведать нашего гостя. Чтобы сказать ему спасибо и попрощаться. Оказывается, он лежал в соседней палате. Когда я на костылях зашел туда, то впервые увидел, как могут плакать мужчины. Это не была истерика, но слезы текли отовсюду – из глаз, из носа. Он размазывал их по всему лицу и не мог остановиться. Просто ночью ему приснилось, что он бегал на своих ногах…
