– Научил. И силки на зверя ставить. И из лука стрелять.
– А я своего отца не знал. Меня воспитывал дядя. Мужик свирепый и сильный. Хотел сделать из меня настоящего воина. Сделал. Теперь не знаю, как от всего этого отмыться…
– А сколько человек ты убил?
– Зачем тебе это?
– Просто спросил. Ведь раз воевал…
– Я трижды был в больших походах. Мелкие стычки не в счёт.
– Значит, ты хороший воин. Если жив и цел.
– Значит, хороший.
– А ты бы мог меня чему-нибудь научить?
– Зачем тебе?
– Вдруг пригодится. Жизнь длинная.
– Хорошо, обучу. А ты мне расскажешь о своих чётках? – предложил послушник и тут же пожалел об этом. Мальчишка побелел, лицо вытянулось, глаза сделались волчьими. Не говоря ни слова, он ринулся прочь.
Целый день он молчал, казалось, им вновь овладела немота. На следующий день, после утренней молитвы, прямо на выходе из храма послушник остановил мальчика и сказал:
– Прости, что напугал тебя. Взрослые часто говорят глупости, и редко это осознают.
Мальчик ответил неожиданно спокойно и сдержанно:
– Я просто не могу сказать правду. Я тебя почти не знаю. А лгать не хочу.
– Ну и ладно. Я не в обиде. Знаешь, сколько в моей жизни случилось такого, о чём я могу рассказать только духовнику? Я буду тебя учить. Не век тебе быть в монастырских стенах, а значит, моё ремесло тебе пригодится.
Так послушник, а в прошлом наёмный солдат, стал обучать найдёныша. Делал это тайно, когда выпадало им вместе отправиться за дровами в лес или в келье, где теснота причиняла множество неудобств.
Всякое ремесло имеет свою азбуку и философию. Как из подручных средств изготовить кистень или пращу. Как правильно метать нож и копьё. Тайны мамлюков и византийцев, что смешали в себе греческий и римский стиль боя – всё это впитывал в себя маленький найдёныш с неведомым усердием. А послушник, наблюдая за учеником, наполнялся гордостью. Так продолжалось около двух лет. Мальчик стремительно рос. Физические занятия превратили худого волчонка в крепкого здорового юношу. Закончилось это всё в тот день, когда настоятель сообщил послушнику, что пришло время постричь его в монахи.
– Я не могу более тебя обучать, – сказал он своему ученику. Мне нужно готовиться к другой жизни.
– Мне тоже, – ответил найдёныш. – Скоро и я уйду от вас.
На следующее утро мальчишка проснулся засветло, достал чётки и тихонечко начал говорить:
– Первая бусина – краснолицый мясник. Вторая – его здоровенный племянник. Третья – торговец горшками. Четвёртая – его сосед. Пятая – плешивый пастух. Шестая – горбоносый дровосек. Седьмая – скорняк без мизинца… Восьмая – помощник скорняка со шрамом на лбу. Девятая – седой бондарь.
Сегодня слова звучали громче обычного. Было в этом нечто безжалостное и грозное. Все эти два года он боялся одного – забыть… Хотя людей у горящего дома забыть было невозможно. Они клеймом впечатались в память. Не только имена и лица, но и позы, и летящие изо ртов ругань и слюна. И чья рука держала топор, а чья – тесак или дубину – всё это до сих пор стояло перед глазами.
Мальчишка видел уже развязку трагедии. Он так и не узнал, кто и насколько участвовал в этом страшном действии. Он видел огонь, в котором навсегда сгинули его отец мать и младший брат. Откуда уже не доносилась ни криков, ни стонов. Зато выкрики их губителей звучали чётко, словно некто невидимый руководил этим хором:
– Смерть колдунам!!! Смерть их выродкам!!!
