– Трудно сказать. Наверное, плод твоего воображения, не более. По крайней мере, сейчас.
– Как Вас зовут?
Саваоф Теодорович удивлённо поднял брови.
– Ты забыла моё имя?
– Не обманывайте, – с какой-то странной обидой в голосе нахмурила брови Ева. – Это не Ваше имя. Оно не может быть настоящим. Фамилия отражает Вас лучше.
– У меня много имён, Ева, – чуть посерьёзнел Саваоф Теодорович, но всё же не смог сдержать коварной ухмылки. – Все знать не обязательно, да и вряд ли ты их запомнишь. Думаю, Саваофа Теодоровича Деволинского будет тебе на первое время вполне достаточно.
«Фальшь», – вспышкой промелькнуло в голове Евы.
– Я тебе нравлюсь? – с лукавым прищуром спросил Саваоф Теодорович на очередном повороте. Разноцветные раздвоенные глаза смотрели на Еву с лёгким оттенком надменности.
– Не сейчас.
Саваоф Теодорович досадливо хмыкнул.
– Теряю хватку – обычно перед моим обаянием мало кто может устоять. Впрочем, ты не исключение.
– Думаете? – от быстрых движений у Евы давно уже всё перепуталось, и теперь единственным ориентиром в пространстве было огненное пятно где-то наверху, как будто это алое зарево пожара, а не закатное солнце окрасило вечно спокойные воды в кровавый цвет.
– Уверен на все сто. Я умён, красив – что ещё нужно?
– Поменьше спеси во взгляде, – позволила себе чуть улыбнуться Ева на очередном повороте. Саваоф Теодорович непонимающе нахмурился, но всё же тоже улыбнулся.
– Например, вот так? – и он посмотрел на Еву такими ласковыми, такими любящими глазами с тонкой ноткой грусти во взгляде, что девушка невольно поразилась такой быстрой перемене. Его глаза смотрели сейчас на удивление чисто и искренне, словно не они только что смеялись над её растерянностью и страхом, не они кололись и искрились, как шипы розы и жидкие капли обжигающего фейерверка; любовь, причём любовь искренняя, чистая – вот что сейчас отражалось в разных глазах Саваофа Теодоровича, даже в том, что, казалось бы, потемнел от времени и давно умер на лице. – Я вижу, ты удивлена. Ты определённо недооцениваешь меня.
– Определённо… – прошептала Ева и вдруг почувствовала себя неимоверно тяжёлой, словно ей на шею повесили большой камень, который тянул её снова ко дну. Ева хотела было покрепче вцепиться руками в ткань пиджака Саваофа Теодоровича, но её пальцы прошли сквозь воду и сжались в кулаки, не обнаружив на пути препятствия. Ева подняла глаза на Саваофа Теодоровича и увидела, как он, лукаво подмигнув ей на прощание, расплылся в озёрной воде большим чернильным пятном, среди которого посвёркивала салатовым боком маленькая зелёная рыбка.
Вдруг какая-то неимоверная сила, словно извержение вулкана, потянула её наверх, и что-то невидимое, но осязаемое, взвизгивая и щёлкая, словно дельфины, потянулось вместе с ней, окружая её плотным хороводом. Смутное огненное пятно на поверхности постепенно приближалось, и чем ближе оно становилось, тем сильнее Ева ощущала нехватку кислорода в лёгких. Почти перед самой кромкой она, наконец, ожила и старалась грести сильнее. Что-то, увидев её старания, подхватило её за плечи и потащило наверх.
Ева глубоко вдохнула и сразу закашлялась, хлебнув приличное количество воды. Она едва держалась на поверхности, барахтаясь, словно воробей, но что-то тащило её в какую-то сторону, и это давало некое ощущение опоры. В какую именно сторону её везли, она определить не могла, потому что глаза оставались плотно закрытыми, ну или у Евы просто не было сил их открыть. Наконец, тело почувствовало берег, и её втянули на сушу. Её трясло, как в лихорадке; чьи-то руки, такие тёплые и ласковые, гладили её по голове, щупали пульс и прикладывали свои ладони ко лбу. Ева попыталась нащупать обладателя этих рук, слепо шаря по берегу, но кто-то плавно отвёл её кисти в сторону.
