Пришельцы из звёздного колодца - страница 13

Приснилась космическая чёрная дыра. Только чёрной она вовсе не выглядела, а бесцветной, кристаллической и в то же время текучей воронкой, утягивающей в себя привычные созвездия, как в слив раковины стремительным завихрением утягиваются вместе с водой случайные соринки. И вдруг всё загустело и встало без шанса сдвинуться куда-либо.

«Я нахожусь за горизонтом событий»? – спросило просыпающееся сознание. Ксения уже ощущала себя лежащей в своей постели и закутанной в легковесное покрывало до самого носа. Возникло желание поиграть в сновидения, смоделировать какой-нибудь любопытный мир и побродить там, оттягивая момент окончательного пробуждения. Да не тут-то было! Перламутровая воронка встала как вкопанная.

Вот только где она встала колом? В ней самой, в её дремотной черепушке? Зависшее на грани пробуждения сознание с хлопьями оседающего в нём сна с его игрушечным представлением – визуальным макетом «чёрной дыры», раскрашенной как в детском фильме о тайнах Вселенной, закручивалось и тонуло, утягиваемое в точку сжатия.

Может, то проявили себя информационные поля, океан бессознательного, лизнувший сверхплотной волной порог её сознания? И оно сотрясалось, сопротивлялось открывшейся вакуумной бездне, размыкающей его живую мембрану. А бездна явила вдруг дрожащий, покрывающийся инеем, облик матери. Она стояла на границе света и мрака, как замерзающий путник на чужом пороге, молящий о спасительном тепле. И кто-то, не проявленный и жуткий, таился за нею, тоже стремясь влезть из черноты в чужой освещённый дом. Отталкивая прочь наваждение, как ни пыталось оно обмануть фантомным родным лицом, напяленным на себя, Ксения барахталась в усилии проснуться окончательно. Что-то происходило с её собственным лицом. Оно твердело и застывало, как лицо приснившейся матери только что. Ксения хватала себя за лицо и ничего не ощущала.

Точкой опоры вдруг стало зеркало, появившееся внезапно. Ксения увидела поволоку от собственного дыхания на тускло отсвечивающей глади, не уловив момента трансформации отражающей поверхности в лесное озеро, как и бывает во сне. Нагая, она стояла по пояс в воде, окружённая плохо проявленным, но знакомым пейзажем. Природная глушь спутанными космами нависала над берегами. Озеро было небольшое по размеру, резко-холодное и, чувствовалось, глубокое местами. Несколько лет тому назад она действительно храбро искупалась в таком озере, не побоявшись лягушек, пиявок, зубастых щук, или кто там обитает в реликтовых водоёмах.

Тёмная и прозрачная одновременно, аметистовая гладь казалась одушевлённой, а может и не казалась, а была таковою. Она перетекала от фиолетовой волны к почти чёрной, и явно обследовала свою добычу на предмет её годности. Старый дух местного водяного залезал мягкими стылыми перстами туда, где не было его прав владения, – немощная ласка вызывала дрожь на грани отвращения. Быстро-быстро, как делала наяву в тот воссозданный памятью день, Ксения поплыла прочь к берегу, брезгуя зацепить ногами противные колеблющиеся водоросли рядом с фарфоровыми кувшинками.

Снизу, из-под широких плоских листьев этих телесно-белых надводных красавиц, из глубокого омута в изгиб её спины целился стоячий вожделеющий взгляд. Молодая и возможная жертва убегала, унося свою горячую плоть, свою живую подвижную кровь, оставляя враждебный дух одного стынуть в его вековечном анабиозе. Равнодушное к её страхам, закрытое для человека в истинной своей водной сущности, озеро опять медленно застывало в зеркальную гладь. Оно светлело и подобно лунному камню адуляру мерцало призрачной иризацией белых озёрных лилий, чётко проявляя опрокинутое отражение хвойного старого бора, где и находилось озеро. Оно дряхлело, усыхало, съёживалось, отдавая свои прежние просторы суше. Высоченные сосны по его берегам были несопоставимыми малолетками в сравнении с его возрастом. Когда-то озеро имело внушительные размеры, а неизмеренное никем, непроглядное дно продолжало таить в себе угрозу слишком резвым смельчакам, пытающимся его переплыть. Ледяные ключи продолжали питать и поддерживать дикую угрюмую красоту.